– Вокат не дал бы такому случится, – заулыбалась Сатия, потрепав девушку по руке, – он сказал, что твой опыт оказался успешным, и его надо развивать. Слишком много женщин не могут разродиться. Гибнут дети и матери, а ты – молодец, что рискнула! Хотя это немного противоестественно – разрезать живот, доставать младенца, но Террин сказал, что такое иной раз делают на островах Желтого моря. Он слышал о таких случаях. И как такое может быть? – она пожала плечами.
– Если бы ребенок или мать умерли бы, он бы сказал, что я – идиотка, решившаяся бросить вызов Богам. "Легко ли вычерпать море ложкой?" – с горькой усмешкой сообщила Кара, а Сатия кивнула.
– Сказал бы, – согласилась она, – и спросил бы: "Как ты собираешься с этим жить?"
– Как он сам живет, так и тебе предложил бы. В полном чувстве вины и отчаяния. Больше никогда не пытаясь никого спасти, – сказала Ялма, заправляя выбившуюся прядку за ухо дочери, которая отступив к окну, прислонилась к подоконнику. Больше в комнате сидеть было не на чем, кроме кровати.
– Так, это правда? Про то, что он жену сам убил? – живо спросила Сатия, припоминая сплетни, которыми уже много десятилетий кормились островитяне.
Кара встала с кровати и подошла к окну и стоявшей рядом Кастии, облокотившись рядом о подоконник, на котором стоял горшок с цветком и гордо восседал Кот.
Кастия украдкой в складках платья нащупала и сжала ее ладонь своими холодными пальчиками. Кара сразу же попыталась поделится силами, но девушка не далась, отпустив ее ладонь и спрятав свою руку подальше.
Ялма же села рядом с подругой и ответила:
– Не убивал он ее. Как и Кара, думал, что болезни можно вырезать. Ей не помогло. Ее хворь, говорят, корни уже дала, по всему телу распространяться начала, – женщина горько вздохнула, – он – не виноват, но уже много времени не перестает себя винить.
Сатия тяжко вздохнула, соглашаясь с подругой, подумав, что некоторые тайны лучше бы и дальше оставались тайнами. Не вся правда спасает, как не всякая ложь – убивает.
Все же думать, что старый Вокат не умел спасти жену, было лучше, чем попытался и не смог. Вот и думай потом, что он зря мучил бедную женщину, резал, думал, и, может, действительно виноват. Что, если бы он не решился и не сделал, она бы еще пожила? Только жизнь ли – существование больного, который умирает?
Неисповедимы пути человеческие, потому что никто не знает, что будет завтра. Иначе можно было бы соломки постелить там, где на жизненном пути дырки или ямки.