Феб почувствовал, что задыхается. Не уберег. Он ее не смог защитить. Ия, глупая маленькая дурочка.
– Возвращайтесь в свой мир, бог Солнца. Вас ждут в Совете, – проговорил Верховный судья.
Из-за спин загонщиков вышел мертвенно-бледный Лаус. Подойдя к своему господину, он тихо произнес:
– Мы с трудом пробились сюда, господин Феб. Если бы не госпожа Ия... Она не только закрыла Зверя, но и сделала переход.
– Зачем? – прохрипел Феб и повторил, – Зачем?
– Чтобы пришли деймосы. Только меч господина Танатоса может лишить Зверя жизни.
Послушно отступая за увлекающим его помощником, Феб обернулся и, посмотрев на окружавших контур загонщиков, пробормотал:
– Где Танатос? Я вижу только его меч у главного...
– Как, господин? Верховный Судья сам с вами говорил, – воскликнул Лаус, затягивая его в проем перехода, а Феб, покачав головой, возразил:
– Это - не он, Лаус. У Танатоса хватило бы сил прорвать контур, как у любого из старших богов. Если бы это был он, Ие не пришлось бы тратить свою жизнь, чтобы поймали змея.
– Говорят, он тоже был на Совете, господин, со всеми старшими богами, – заметил Лаус.
– Мы идем в Смертную обитель, Лаус, – приказал Феб.
– Но, господин, вас же ждут на Совете...
– Сначала в Смертную обитель, - хрипло повторил мужчина.
Первое, на что все обращали внимание, когда входили в эту комнату, были куклы. Не просто игрушки для детей – тряпочные, деревянные, из камешков, бус или палочек, а – Куклы. И только так, никак иначе.
И любой только бросив на них взгляд понял бы, что они неместные. Таких на островах отродясь не делали.
Местная красавица сидела рядом с ними – Кастия не стала ее держать в другом месте. Она ничем не хуже привозных. А до их появления и вовсе была Королевой.
Еще бы, сшитая из тонкой ткани, волосами из конского хвоста и нарядном платье, достойном Владычицы. Кукла была действительно большой, ростом с ребенка трех циклов от роду, и красивой, из белесой ткани с нарисованным личиком, мягкими ручками и ножками. На ней было платье из темно-красного куска бархатистой ткани, которая, она это хорошо знала, стоила очень дорого.
Конечно, у нее были игрушки, но такой большой, красивой, искусно сделанной до тех пор она и не видела. В лавочке в городе такие продавали, но покупали их состоятельные горожане. Такие куклы для продажи в лавке и вывоза на материк мастерили жена и дочери лавочника.
Ее более удачных и искусно сделанных сестер обычно увозили продавать на материк, а она осталась сидеть в витрине лавки на рыночной площади, пока однажды милая девушка, улыбаясь, не подарила ее маленькой Кастии.