- В жизни так долго не лежал, а тут накинулись все разом и встать не дают, - слабым голосом, храбрясь, пожаловался Пахомий.
- А он мне жизнь спас, кабы не боярин, так все, и не спастись, - с уважением в голосе поведал Перваку Жидятка.
- Так копьем защищаться надобно, а не в носу ковырять, - пошутил Пахомий.
- Познакомь, князь, с боярином своим, - раздался голос у друзей за спиной. Лукаво улыбаясь, рядом стояла Елена.
- Вот это боярин мой, Димитрий Первак, - густо краснея, представил князь друга.
Почувствовав неловкость ситуации, Первак тут же принялся отвлекать внимание:
- А у меня радость большая, подружья моя не праздна. Дождались вот.
- Поздравляю, - благодарно улыбнулся Димитрий, - и, верно, радость большая. Крестным не забудь позвать.
- Честь великая, благодарствую.
- Тяжело ли отряд заозерский было разбить? - вдруг вспомнил князь.
- Какой отряд? - удивился Первак.
- Ну, тот, что у разбитых лодей в засаде стоял.
- С чего это лодьям разбитыми быть? Все целы кораблики, тебя дожидаются, а ты все не идешь. Мы с ними распрощались да к лесу, а там видим: колеса ваши вдруг отчего-то на север поворотили. Не понял я ничего, но велел по следам телег идти, так вот на вас и вышли. Влажно, след хорошо приметен.
- А где Игнатий? - только сейчас Димитрий вспомнил про гребца. До битвы тот рядом был, это князь точно помнил, а после сечи как в воду канул. И ведь никто не спохватился.
Все кинулись осматривать трупы, но среди убитых ловкого гребца не оказалось.
- Вот ведь, черти, провели, как детей малых! - раздосадовано хлопнул себя по лбу Вышата, когда князь растолковал ему, в чем дело, - сами в западню к ним пришли.
Димитрий упал на колени, стал креститься и бить земные поклоны. Следом за ним упала на колени Елена и все, кто был.
- А мы молимся, что гребец иудой оказался? - тихо шепнула Параша Акульке.
- Мы Бога благодарим, что люди на лодьях живы - здоровы да домой к женам и детишкам воротятся, - пояснила старуха.
В шатре было душно. Спертый, раскаленный воздух давил на грудь, сушил горло. Сквозь небольшую дыру наверху внутрь рвался солнечный луч. В нем медленно кружила пыль, завораживая странной плясовой. Надо бы открыть полог, чтобы ветер с реки обдул лицо, но Димитрию хотелось закрыться ото всех, хотя бы ненадолго, ни с кем не разговаривать, никого не видеть. Он устал от людей за эти дни. И это желание одиночества накатило вновь.
Елена ушла с холопками разбирать растоптанные на холме вещи. «Может, еще что-то спасти можно», - смущенно объяснила она. Сам Димитрий выкупался в Утице, сбросил, как просила жена, у входа грязные вещи, чтобы потом холопки забрали выстирать, и улегся в шатре на наскоро набросанные овчины. Только сейчас он ощутил усталость, она повисла на его руках и ногах, сделала тяжелой, неподъемной голову. Горькие мысли начали ползти к князю изо всех щелей, как будто сидели в засаде в темноте шатра и ждали, когда он, наконец, приляжет.