- И тебе здравия, Гаврила, - радушно отозвался Димитрий. - Какая нужда тебя в мороз выгнала да к нам занесла?
- Вести у меня печальные, княже.
Повисла тяжелая пауза. Гаврила набрал побольше воздуха и выпалил на выдохе:
- Княгиня Юлиания [5] скончалась родами. Сирота теперь наш князь.
- Как!? - вырвалось у обоих князей. Первак, чья очередь была пить из братины, выронил ковш, и он с шумом покатилась, делая широкий круг.
В груди у Димитрия как-то странно кольнуло, к горлу подступил комок. А ведь он желал Улите зла, желал! Но не смерти же! Этого он не хотел. Опять гадкое чувство вины вцепилось в спину острыми коготками.
- Сильно маялась? - тихо спросил он.
- Про то я не знаю, - почесал затылок Гаврила.
- А Ростислав как?
- Горюет крепко, похудел так, что глаза одни остались. Ты бы, княже, и не узнал его теперь. «Везите, - говорит, - прочь ее к отцу. Видеть не могу. Из-за нее мамка померла». Мы его уговаривать: «Опомнись, князь, побойся Бога. Мороз-то какой да метель. Не довезем, загубим Божью душу. Ведь родная кровь!» Так он и слышать не хочет. «Прочь», - и все тут.
- Не понял я, ты о чем это? - подался вперед Димитрий, - какая Божья душа?
- Так вот же, - Гаврила поворотился назад и крикнул куда-то за дверь, - Неси!
Все с любопытством уставились в ту сторону.
В горницу шустро вбежала высокая крупная молодая баба, щеки ее с мороза алели здоровым румянцем. Про таких говорят «кровь с молоком». В руках она держала искусно сплетенную корзину, в которой что-то кряхтело и копошилось. Это было крошечное дитя.
- Вот князь Заозерский сестру свою тебе, княже, прислал, - показал на корзинку Гаврила.
- Вы, что там все белены объелись?! - громоподобно пробасил Вышата, чуть ли не с кулаками накидываясь на Гаврилу. - Ладно, малой князь не соображает еще ничего, ему напели, он и верит, но вы, бояре, седины уж в бородах, куда смотрели?! Все наши вои подтвердят, и я в том числе, вот этими ушами слышал, вот Богородица не даст соврать, - и он перекрестился на образ в красном углу. - Сам слышал, как ваш воевода крючконосый хвалился, что это его дитя, что князя нашего они специально заманили, чтобы позор княгини на него повесить да к княжению нашему руки потом тянуть. А вы плод греха этого князю Чернореченскому притащили: «На вот, княже, бери». Везите ее назад!
Гаврила испуганно моргал глазами.
- Сам я буду решать, кого и куда везти, - одернул Димитрий дядьку. - Вот и подарочек обещанный, - прошептал он сам себе.
В горнице стало тихо.
- И как довезли-то сюда живой такую кроху? - наконец обратился Чернореченский князь к кормилице.