- Да, знатные ловы, ох, знатные! - Гаврила светился от радости. Два медведя за один раз, да в схватке один на один с такими богатырями, он и не ждал того. Будет, что порассказать.
Димитрия подняли на ноги:
- В седле-то ехать сможешь? - участливо спросил Пахомий.
- Смогу, вон уж и кровь почти не сочится.
- Нет, - сказал Первак, - хуже может стать, надобно князя в сани положить.
Пахомий что-то хотел возразить, но Гордей встал на сторону Первака:
- Не храбрись, княже, поезжай в санях.
Гордей был воем угрюмым и неразговорчивым, не лез ни к кому с советами, пока его о том не спрашивали. Князь доверял ему как себе, уже готовый отмахнуться от Первака, он согласился с Гордеем:
- Ну, сани так сани.
1. Доброхоты - добровольцы, разведчики.
2. Корзно (корзень, «кръзень») - плащ.
3. Свита - верхняя одежда, одевалась поверх рубахи.
IV. Во грехе.
Димитрий лежал в жарко натопленной горнице на широком дубовом ложе. В комнату со смущенной улыбкой робко заглянула Улита.
- Хвораешь, князь? А мы вот перевязать тебя пришли.
Вслед за княгиней в горницу вошли две старухи с большими крынками и широкими льняными лентами в руках.
- Да не стоит, меня и Гордей перевяжет. Не велика беда, я уж сдюжил, - смутился вниманием Димитрий.
- Разве же гридень сможет лучше бабы перевязать, нешто рука воя нежней моей будет? - с напускным возмущением всплеснула руками княгиня, хитро прищуривая глаза, в которых заплясал игривый огонек. И князю Чернореченскому этот взгляд уже был знаком. Он видел его в очах Улиты недавно на пиру. И Димитрия это взволновало.
- А Ростислава я выдрала, в другой раз неповадно будет.
- Ну, сурова ты, мать!
- Да как без строгости?! Без отца ведь растет. А Найдена я прочь с глаз отослала, пока гнев не остынет. Зрить его не могу, ведано ли где такое: медведя на князя сменял!
- Так не знал же он про медведицу, - из благородства начал защищать воеводу Димитрий, хотя в душе злорадствовал.
- Виновен, так пущай отвечает.
Улита присела на край постели и начала ощупывать повязку:
- Присохло к ране, размачивать надо, - окуная тряпицу в крынку с водой, княгиня стала мочить старую холстину Гордея. Капельки теплой воды побежали по животу больного. Улита отирала их тыльной стороной ладони, отчего волнение Димитрия усилилось.
- А из медведицы мы уж похлебку сготовили, - ворковала княгиня. - Вот перевяжем тебя, князь, и велю, чтоб отведать принесли яств благодетелю нашему... Сейчас, должно, больно будет, потерпи.
Улита резко рванула размоченную холстину на себя.
- Вовсе не больно, рука у тебя, княгиня, легкая, - улыбнулся Димитрий, превозмогая боль.