— Мама, уезжай, — прохрипела Олеся, пытаясь подняться.
Я придержал её, хотел сказать, чтобы она заткнулась и лежала молча, но сил у неё оказалось куда больше, чем я думал. Настойчиво приподнявшись, она тронула Наташу за руку и сипло повторила:
— Мама, ты должна уехать. Это огнестрельное ранение… Если начнутся разборки…
Наташа ревела в голос, прижимая дрожащую руку к губам. Глаза её вновь стали чистыми, такими, как я помнил их когда-то. Она помотала головой, обняла Лесю, не обращая внимания на кровь, крепко прижала к себе.
— Лесенька, девочка… — плакала она. — Господи… Прости меня.
— Мама! — вскрикнула Леся. — Уезжай! Быстро уезжай, прошу тебя! Подумай о ребёнке… Сейчас же начнётся…
— Я не оставлю тебя, — замотала Наташа головой, цепляясь за Леськину руку.
— Со мной всё будет хорошо. — Леся коснулась её лица. — Со мной Руслан.
Наташа метнула на меня взгляд, снова посмотрела на Олесю и громко всхлипнула. В ней словно бы метались противоречивые чувства — с одной стороны — понимание разумности Леськиных слов, с другой — любовь к ней. А Лесю она любила, любила, несмотря ни на что. Сейчас я видел это.
— Я не хочу видеть тебя в тюрьме, — всхлипнула Олеся и указала Наташе на дверь. — Иди, быстро! Быстро, мама, пока не приехала скорая.
Еще с секунду поколебавшись, Наташа поцеловала дочь в губы и, пошатываясь, подскочила на ноги, метнулась вверх по лестнице на второй этаж. Леся смотрела ей вслед, я же прижимал рубашку к её плечу и думал… Думал, что эта маленькая женщина — удивительно сильная и храбрая. Не у каждого хватило бы сил отпустить, простить и забыть. Хватит ли у неё — не знаю. Но, судя по всему, хватит.
Я помог Олесе встать и подвёл к дивану. Усадил и ещё сильнее прижал рубашку к плечу. Леська зашипела и поморщилась. В проёме двери показалась Наташа с сумкой в руках. На ней было всё то же платье, в котором она открыла мне дверь, и тонкая шерстяная шаль. Леся махнула ей рукой.
— Быстрее, мам!
Наташа кивнула и направилась было к двери, но после забежала в гостиную и снова крепко обняла дочь. Всхлипнула, помотала головой, обхватила её лицо руками и посмотрела в глаза.
— Прости меня, Леся, — прошептала она. — Прости за всё, дочка. Я не хотела, чтобы ты пострадала.
Олеся сжала её пальцы, а затем резко толкнула и снова махнула на дверь. Наташа метнулась к выходу, а через несколько секунд снаружи послышался шум отъезжающей машины.
— Ты дура, — процедил я, стараясь держать рану. Леся побледнела, но держалась молодцом. — Зачем ты полезла?! Ты понимаешь, что могло случиться?!
Во мне клокотала злость. Кровь текла не так сильно, но я буквально секунды считал до появления скорой. Кажется, вдали наконец послышался звук серены. Я выдохнул с облегчением.