Культ возник в Элевсинах, рядом с Афинами, около 1400 года до н. э. как праздник почитания богини плодородия Деметры. Но в ритуализированной форме в Римской империи, где он был известен как элевсинский культ, акцент ставился на духовном опыте индивида, принимающего участие в мистерии умирания и воскресения бога. Допущенный к участию в культе вступал в связь с богиней и переживал зиму ее смерти и весну ее нового воскресения. Это достигалось посредством участия в церемониях, копировавших переживание нисхождения в места тьмы, прежде чем быть возвращенным к дневному свету новой жизни. Ритуалы апеллировали к эмоциям. Участники не должны были чему-то научиться. Они должны были почувствовать. После прохождения они менялись. Помните: все это происходило в сознании человека. А мы знаем, что это за странное место. Оно содержит небеса и ад, высоту и глубину, тьму и свет. Служители элефсинского культа были экспертами в области человеческой психики. Они знали, как провести своих последователей через ее изгибы и повороты – к залитой Солнцем долине спасения.
Но не только греческие боги – такие, как Деметра и Персефона – сделали карьеру в мистерийных религиях Рима. Центром другого культа стал древний зороастрийский бог Митра. Рожденный в пещере, он был богом Солнца, убившим священного быка, из крови которого возникла Земля со всеми ее созданиями. Римские солдаты познакомились с историей Митры во время своих военных походов на восток. Им понравилась часть о крови и мече. Они восхищались смелостью, потребовавшейся для того, чтобы в одиночку убить быка. Им также понравилась идея о том, что убийство и кровопролитие, в которых они были так хороши, могли привести к возникновению новой и лучшей жизни для других. Поэтому они переняли этот миф для своего личного пользования, и он стал их любимой мистерией.
Митраизм был более кровавым, чем элевсинский культ, но их идеи не сильно отличались. Он также воспевал смерть, считая ее вратами в новую жизнь. Его ритуалы тоже проводились в подземелье и несли в себе мощное эмоциональное воздействие. Их тоже нужно было почувствовать, а не выучить. Пещеры и гроты в любом случае были жуткими местами, так что спуск в них оказывал тревожный эффект. Римский солдат каждый день встречался со смертью лицом к лицу, так что культ, драматизирующий жертвенную смерть и проистекающую из нее жизнь, оказался для него убедительным. Митраизм был сугубо мужским делом. В этом крылась еще одна причина его привлекательности в таком маскулинном сообществе, как римская армия. Тайные объединения с их скрытыми от чужих глаз ритуалами и загадочными языками позволяли их членам чувствовать себя особенными, отличными от других. В этом есть что-то от принадлежности к эксклюзивному клубу, доступному только определенному типу мужчин. Митраизм обладал всеми этими характеристиками в полной мере.