На лице Милевского и мускул не дрогнул, только глаза будто стали еще темней. Я губами коснулась его шеи, замечая и нервное движение кадыка, и то, как часто вздымается его грудь. По телу его прошла дрожь. Кашлянув, я уткнулась к нему в плечо, вдыхая его запах, прижимаясь к смуглой коже щекой. Осторожно, едва касаясь, он положил мне на спину ладонь.
Падший ангел тоскует по небу. Он бескрылый, он не способен летать. Всё, что ему остаётся ... падать.
Задрав голову так, чтобы видеть его лицо, я дернула краешком рта. Делая последний вдох, я шагнула в пропасть:
– Люби меня, мой князь.
Люби…
Он чуть сжал пальцы, сминая ткань домашнего платья на моей спине, и губы его накрыли мой рот. Я закрыла веки, растворяясь в ощущениях, отвечая на его ласки, вжимаясь в его тело, требуя большего. Стало жарко, я сбросила ненужную шаль. Алексей опустился на колени, и я посмотрела на него сверху, любуясь полуобнаженным мужчиной у своих ног.
Другой… ты – другой!
Теплые ладони его огладили мои икры. Милевский подхватил подол моего домашнего платья, а когда вновь встал в полный рост, я подняла руки, и оно, смятое, упало к моим ногам.
Глаза его сверкали, он сцепил челюсти. Ладонями обхватив моё лицо, Алексей впился в мой рот поцелуем, а оторвавшись, повторил свой приказ:
– Скажи мне! Скажи … еще раз.
– Люби меня, – покорно прошептала я. – Сейчас.
Люби…
Пока поцелуи твои лишают воздуха, пока горячие руки обнимают меня, я позволю себе обмануться, я приму сладкую боль падения … за полёт.
– Слушаюсь, – хрипло ответил Милевский.
Он подхватил меня под бедра, вынуждая крепче обнять за плечи, и я обвила его собою, оплетая ногами, будто вьюнок.
Люби меня, князь. И я отвечу. Я заполню тобой пустоту. Чувствуя тебя в своем теле, прежде чем разбиться о правду, я обрету своё небо в твоих черных глазах.
Я откинула голову, подставляя шею его губам, ногтями впиваясь в его спину, задыхаясь от наслаждения. Это мучительно и прекрасно – слушая тихие стоны, падать в его руках.
– Маша, – прошептал Алексей, заполняя меня, – … я так скучал…
Дыхание его стало ровным, и я осознала, что в ванной комнате всё так же шумит водопровод. Я отпустила шею князя и заметила:
– Закрой кран, не трать попусту воду.
Алексей спустил меня на пол и, когда ноги мои коснулись холодной плитки, потянулся рукой к вентилю, неодобрительно качая головой:
– Направить бы твою рациональность в нужное русло.
– Попытайся? – хмыкнула я, сложив руки на груди.
Милевский покосился на меня, поправив брюки, наклонился. Поднял с пола платье и, недовольно оглядев меня с головы до ног, подал.