Она встретила нас так, будто только того и ждала. Ни единого вопроса, ни тени недоумения в огромных глазах. Открыв дверь, мадам Дюбуа расцеловала меня и ребенка. Как родных…
Я вдруг поняла, что тоже улыбаюсь в ответ.
– Идемте в столовую? – наклонив голову к плечу, шепотом сказала Клер.
– Опять? – я тихонько рассмеялась. Ох уж эти французы…
Мадам Дюбуа кивнула, от этого движения её короткие кудрявые волосы чуть подпрыгнули, делая женщину моложе, шаловливее и … сказочнее?
– Я хотела порадовать вас и послала за пирожными. Не волнуйтесь, Мари, Василию тоже достанется! – волнуясь, а потому забавно перескакивая с русского на французский, заверила она меня.
– Идемте, – согласилась я, отпуская её ладони и задумчиво дотрагиваясь до собственных, собранных в тугой узел волос.
Шпильки… рамки, в которых с самого детства существую я…
Мы вышли в коридор, и у входа в столовую я замерла, понимая, чего хочу. Немедленно. Прямо сейчас!
– Милая Клер, одолжите мне ножницы? На пару минут, – позвала её я.
Она запнулась, обернувшись, недоуменно на меня посмотрела, и я повторила свою просьбу на её языке.
– Ножницы? Да … конечно, – свела она широкие брови к переносице. – Но… зачем?
Я тихо рассмеялась и, вытащив шпильки из пучка, тряхнула головой.
– Хочу обрезать волосы.
– О, – она округлила глаза, потянулась ко мне рукой, но, встретившись со мной взглядом, почему-то отдернула ладонь. – «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит … – со своим умилительным акцентом произнесла она строчку из знаменитой поэмы. – Вы похожи на русалку из той книги, Мари.
– Вот-вот, – поддакнула я, смеясь забавному сходству наших с мадам Дюбуа мыслей. И она, и я, нашли друг в друге отражение чужих детских сказок.
Она всё же подхватила длинную прядь с моего плеча и, пропуская её между пальцами, сказала:
– Вы не передумаете.
– Нет.
– Хорошо, – вздохнула женщина. – Но я сама подстригу вас.
Она взяла меня за руку, привела в свою спальню и, усадив на пуфик напротив трюмо, достала из одного из ящичков широкий гребень и ножницы. Расчесав мои волосы, Клер потянулась к ножницам и, надев их на пальцы, поймала мой взгляд в отражении:
– Alex будет сердиться, – улыбнулась мне она.
Я посмотрела на сияющий камень на моей руке и ответила:
– Нет, Клер. Не будет.
Ножницы рассекли воздух, первая длинная прядь упала на пол.
– Oh là là, – печально пропела она, и я рассмеялась.
– Мне всё нравится, – заверила я женщину.
Руки француженки порхали вокруг моей головы, а я смотрела за её движениями как завороженная, старательно прогоняя тревожные мысли.