Я так хотела услышать стук, что он мне почудился. Прикрыв рот ладонью, я отворила дверь.
– О, господи… – охнула я, глядя на гостью. – Настя, что с тобой?!
Она едва стояла, волосы растрепаны, в руке бутылка.
– Бурбон, – скривилась она и продемонстрировала мне этикетку. – Хочешь?
– Обойдусь. Ты … за портсигаром? Пройдешь?
Денских взглянула мне в глаза, и я стушевалась под её острым и абсолютно трезвым взглядом.
– Все демоны преисподней, Маша… почему? – зло чеканя слова, спросила она меня.
– Почему? – непонимающе нахмурилась я.
Откуда эта злость?
– Столько лет ждать новой встречи с тобой … и ты…
И всё же она … пьяна? Даже если так, когда еще нам представится случай поговорить?
– Ждать новой встречи? – сощурившись, переспросила я. – Не ты ли порвала со мной, Настя? Не ты ли даже глаз на меня не подняла в тот день, когда Милевский забирал меня из Смольного? И не лги мне о том, что письма мои не доходили к тебе. Доходили, я знаю. Если бы Алексей был тогда против нашей дружбы, он не стал бы опускаться до лжи, а прямо запретил мне писать тебе.
Она взболтнула бурбон. Зубами открыв пробку, Настя сделала глоток из горла. Поморщилась и, зло хохотнув, подошла ко мне.
– Да, доходили. Да, я не отвечала.
Она встала так близко, что я смогла разглядеть сеточку мелких морщинок в уголках покрасневших глаз. Настя протянула ко мне руку и, едва касаясь, дотронулась до моих волос, обдавая запахом алкоголя и знакомым чуть горьким ароматом лилий.
– Думаешь, я рада была порвать с тобой?
– Нет? – я вздернула подбородок.
Она щекотнула меня за ухом, и я поежилась, машинально зажимая её руку щекой. Совсем как в детстве. То была любимая ласка Денских.
– Ты ведь ничего не видишь, Маша. Сколько я тебя знаю, ты не замечала ничего и никого кроме Милевского, и до сих пор не хочешь замечать.
– Так расскажи мне? – я кашлянула, прикрывшись ладонью. – Открой мне глаза?
Настя отняла руку.
– Да, я … расскажу. Давно пора… – резко выдохнув, она опустила голову: – Знаешь, природа жестоко посмеялась над нами с братом, Маша. Мы оба оказались не в тех телах. Когда еще будучи детьми, мы менялись одеждой, родители и гувернеры не придавали этому особого значения. Сочли веселой шуткой. Коленьке так идут бантики, а Настенька вышла очаровательным сорванцом, – скопировала Денских чей-то голос. – Когда доброжелатели рассказали отцу о «невинных» увлечениях брата, было слишком поздно что-то предпринимать. Нет, папа, безусловно, пытался. Запреты, давление, угроза лишить наследства. Ничего не помогло. Николай много лет состоял в любовной связи с графом Толстым. Теперь уже покойным, но даже если отец сможет заставить его жениться, вряд ли такой брак даст плоды.