– Оружие? – Оля звонко рассмеялась. – Зачем оружие оружию? Просто сожги!
– Сжечь? – я взглянула на объятые пламенем руки.
– Мне пора, – поцеловала она меня в лоб на прощанье.
Я смотрела, как Оля уходит, и не могла пошевелиться. Её белое, нетронутое дождем платье, стелилось по мокрой земле. То самое платье, в котором она ушла от меня в стылую землю. Задержать! Еще на миг! Еще раз взглянуть в родные глаза, услышать её голос!
– Кого сжечь, Оля?! – крикнула я в пустоту.
– Того, кто горит, – прошептал дождь.
Оля… сестра всегда снилась мне по весне. Я нехотя открыла глаза, прогоняя остатки странного сна. Милевский сидел напротив и листал газету. В том самом кресле, где я заснула. Я же лежала на диване: под щекой подушка, ноги укрыты пледом.
– Чаю? – спросил Алексей, не отрываясь от новости.
– Пожалуй…
Когда он перенес меня? Сколько я спала?
– Который час? – уточнила я, свесив ноги и усаживаясь на диване.
Волосы рассыпались по плечам. Разве я успела разобрать их?
– Восемь, – заметил Милевский и отложил газету.
На журнальном столике красного дерева инородным пятном выделялись безобразные дешевые шпильки.
– Это я, – он поджал губы. – Прости.
Это простое слово так непросто давалось ему.
Я промолчала. Поднялась на ноги и прошла к столу. На том кресле, где я снимала пальто, ждала новой хозяйки аккуратно развешенная на спинке женская одежда. Дорогая одежда. Вишневый жакет, такая же юбка, белоснежная блуза. Черные ботинки тонкой лаковой кожи на шнуровке стояли на бархатной обивке. Золотая замена моим заколкам лежала там же, рядом.
Снова пришел буфетчик, подал ужин. Собрал пустые тарелки, кинув несколько любопытных взглядов и разом оценивая – и мою неряшливую голову, и мятое платье, и разложенный на кресле костюм.
Я лишь усмехнулась себе под нос. Люди вольны думать, что пожелают.
Ночь прокралась в ускользающий от времени поезд. Настольная лампа почти не давала света, но рождала тень. Алексей читал. Я же, не скрываясь, рассматривала красивое лицо жениха покойной сестры. Давно уже родное мне лицо.
– Вы устали, князь, – улыбнулась я. – Может быть, отложите чтение на завтра? Или вы осваиваете новую, доселе неведомую никому методику?
Он недоуменно посмотрел на меня.
– Вы уже несколько часов читаете одну страницу. Перевернутую вверх тормашками страницу, – серьезно уточнила я.
– Никогда не видел более интересной газеты, – согласился Милевский и негромко рассмеялся.
– Позволите взглянуть? – я протянула руку.
Алексей подал мне свежий выпуск «Нового времени». Пробежала глазами по первой полосе: «Дмитрий Николаевич», «Пожертвование», «Московский воспитательский дом».