Вздрогнула земля. Птица испуганно смолкла, и всхрапнули лошади. Небольшой конный отряд догнал наш экипаж.
– Merde!* – сквозь зубы выругался князь. – Как в воду глядел...
(* дерьмо)
Белая лошадь остановилась совсем рядом. Дмитрий спешился, тяжелые кожаные сапоги его громко ударились о землю. Я сорвала цветок и, поднявшись с колен, поклонилась царевичу.
– Bonjour, Alex, – поздоровался он с князем и, не дожидаясь ответа, встал напротив меня.
– Поднимите голову, mademoiselle! – приказал он. – Я хочу видеть ваши глаза.
Я послушалась, прямо встречая тяжелый взгляд.
– Какая приятная и неожиданная встреча, князь, – заявил Дмитрий, улыбаясь лишь мне.
Я видела царевича на портретах, царственный мальчик давно превратился в мужчину и носил усы, совсем как его отец. Но ни одна фотография не в силах была передать той смеси силы, безумия и боли, что таились в прозрачных глазах.
– Представь меня своей спутнице, – распорядился Дмитрий.
– Мария Михайловна, – холодно сказал Алексей. – Мой секретарь.
Солнце скрылось за тучами, поднялся ветер – зашумели кроны деревьев.
– Секретарь … – задумчиво повторил Дмитрий. Всё это время он продолжал внимательно изучать моё лицо. – И что же привело вас в Москву, господа?
– Дела семейные, – Милевский развел руками.
Дмитрий, наконец, оторвал от меня взгляд, и я разом почувствовала и намокшую в талом снегу обувь, и ледяную удавку шелкового платка.
– Как это таинственно, – с издевкой заметил царевич. – Мы ведь и есть – ваша семья, дорогой кузен.
Милевский рассмеялся:
– Что вы, никаких тайн.
– Никаких? – вскинулся Дмитрий и вновь впился в меня глазами. – Мне думается, у вашего секретаря тайна имеется, да не одна. Так ведь, Мария Михайловна? Вы ведь служите в архиве полицейского сыска? Так что же вы делаете здесь?
Что я здесь делаю? Как заметил Милевский – играюсь в сыщика. Я играюсь в сыщика, а князь … играется мной.
Я обхватила себя руками и, дернув краешком рта, тихо ответила:
– Мёрзну.
Дмитрий замер, моргнул, а затем расхохотался. Алексей сделал ко мне шаг, чуть закрывая плечом.
– Что ж, отпускаю вас! – отсмеявшись, улыбнулся царевич.
Милевский еле слышно выдохнул.
– Увидимся в Остафьево, – Дмитрий коротко поклонился князю, одним нервным движеньем снял белую замшевую перчатку и протянул мне ладонь, ожидая ответного жеста.
Я коснулась теплых пальцев. Прикосновение сухих горячих губ было сродни ожогу от раскаленного угля на руке. Поцелуй вежливости длился чуть дольше положенного по этикету времени. Царевич поймал мой взгляд, отпуская меня, и, на миг задержав мою руку в своих руках, указательным пальцем очертил шрам на моей ладони.