— Я сказала отцу, что влюблена в тебя. Ты не против? — улыбнулась Маша, глядя на резкий профиль Антония. — Что-то в голову взбрело…
— А на самом деле не влюблена, — вздохнул ведьмак, обращая к ней взгляд. — Зачем тогда ему врала и мне об этом говоришь? Больно хочешь сделать…
— Нет, я боюсь отверженной Мариной быть, — ответила девушка, — смогу ли я так, оставить все и сделаться любовницей ведьмака…
— Мы поженимся, если захочешь. Если хочешь, я пойду за тобой, а не ты за мной, — отозвался Антоний с надеждой. — Такой вариант тоже может быть.
Они поцеловались, не так отчаянно, как в первый раз на берегу реки, нежно, не спеша, чувствуя друг друга очень хорошо. Спать легли после чая с вареньем и солений с сухарями, припасенными лесником на случай холодной зимы и непролазных снегов. Легли вместе, не снимая одежды, не до романтики было, — выспаться бы и уйти из леса поскорее.
Черная крыса с длиннющим розовым хвостом, проникнув в дом через щель в чулане, долго бегала по полу, из угла в угол, искала чего-то, всюду совала свой острый нос. Перевернувшись через себя, напустив черного дыма, обернулась крыса Радоном. Он постоял над спящими Машей и Антонием, посмотрел, как крепко и безмятежно они спят, и решился на что-то. Склонившись к Маше, он поцеловал ее в губы и провел ладонью по ее спокойному лицу, вполголоса шепча заклинание, которое заканчивалось словами: «путаю, запутаю…»
Утром молодые люди спешно собрались уезжать, побросали в рюкзак на всякий случай банки с соленьями, взяли немного сухарей, и вышли в холодный утренний лес. Маша уже чуть ли не в машину запрыгнула, на радостях, что в Антония она все-таки влюбилась, как вдруг ее остановил голос Антония:
— Маша, ты куда?! Вернись! Это не я, это наваждение! Это Радон смеется над тобой!
Маша оглянулась и увидела Антония, несущего дрова. А еще один Антоний, точно такой же, сидел за рулем джипа и кричал:
— Садись быстрее, это не я, это колдовство! Не верь ему, я это я! Он Радон!
Девушка завертела головой, не зная, с кем остаться, а от кого бежать.
Перед Машей стояли два абсолютно одинаковых парня, не было в них различия, которое помогло бы ей сделать правильный выбор. Оба молодые, красивые, темноглазые, утверждающие, что один из них настоящий Антоний, а второй оборотень, принявший его облик. Кому верить, Маша не знала, смотрела на них большими глазами, и просила Бога, чтобы он помог ей угадать кто есть кто.
— Не верь ему, Маша, он оборотень! Я Антоний, это меня ты вечером целовала! — говорил один. Другой прерывал его и утверждал: