Ловушка для княгини

— Да как он смеет мне свою приблудную навязывать! Не бывать этому! Я ему не холоп! — Всеволод бушевал, метался по горнице, пинками расшвыривая лавки. — Слышал, да так и передай ему — мой князь на байстрючке не женится!

— Ну, послушай, княже, — хвостом бегал за ним боярин Ермила, — время ли гордость свою выказывать?

— Гордость всегда есть время выказать, чтобы ноги об тебя всякий не вытирал, — князь упрямо тряхнул русыми кудрями и уставился в распахнутое окно, там, высоко в поднебесье неспешно парил ворон, воплощая абсолютную дикую свободу, недоступную хозяину худородного разоренного княжества; внизу во дворе белоствольные березки примеряли первые желтые листочки, под ними так любила гулять жена, и в ее глубоких глазах-озерах всегда отражалась синь неба. — Как я на том свете в очи Ефросинье моей глядеть стану, как оправдаюсь, что вместо нее, голубки, в дом невесть кого ввел, на ее ложе плод греха уложил? — в голосе князя к раздражению прибавилась черная отрава тоски.

— Да не про тот, про этот свет надобно думать, про народ свой, обездоленный, про деток своих родненьких, — с другого конца решил зайти Ермила, он скрытно делал знаки игумену Олексию, мол, чего молчишь, вступай, для этого же покликали, но древний старец, в полудреме прикрыв веки, казалось, и не слышал яростных криков спорщиков. — Э-эх, — в сердцах махнул рукой боярин.

— Всегда ведал, что Димитрий меня ровней себе не считает, но чтоб так вот, внаглую, дочь приемную мне совать, — Всеволод судорожно сжал кулаки, — такого я от него не ожидал, враг он мне.

— Ты погоди врагов выискивать, — Ермила сокрушенно покачал головой, глядя на тридцатилетнего князя, как на неразумное дитя, — ему дочь надобно пристроить, а нам союз крепкий с Чернореченским князем заключить. Всем выгодно, коли б не твое, княже, упрямство. Уж прости старика.

До старика сорокалетнему пышущему здоровьем боярину было еще далековато, но он любил, когда надо, прикинуться немощным, благо пробившаяся рано седина этому способствовала.

— В чем выгода, в позоре? — не собирался отступать и Всеволод. — Чтоб каждый пес мне в спину насмехался?

— Да с чего им усмехаться, до усмешек ли нынче? А девка, бают, красна, еще и завидовать тебе станут.

— Распутница, как мать ее?! — совсем уж взбесился Всеволод. — Не бывать этому! Не бывать!!! — от ярости пригожее лицо князя побагровело, искажаясь злой гримасой.

— Ермила, выйди, — впервые подал голос игумен, — нам с князем потолковать надобно.

— Да делайте, что хотите, — непочтительно отмахнулся боярин и вышел, громко хлопнув дверью.