Всеволод не успел подскочить сам, Кряж здоровенным ручищами вырвал Ермилу из седла и швырнул вниз. Злодей кубарем прокатился по склону, но каким-то непостижимым чудом, шатаясь, поднялся на ноги, упавшая следом чья-то лошадь все ж сбила его, увлекая за собой в полынью. Дальше Всеволод уж не видел, он сцепился с Микулой, с остервенением работая мечом. Ударил плашмя, сшиб с коня…
— Пощади, — прохрипел бывший друг.
Всеволод замер.
— Отходим, — махнул он рукой.
Уходя, князь оглянулся, луна вырвалась из-под покрывала туч, освещая побоище. Несколько лошадей без всадников бесцельно бродили по кругу, в снегу чернели трупы, посреди поля, пошатываясь, одиноко стоял Микула. Больше Всеволод не оглядывался, надо жить дальше.
— Заедем в обитель к игумену, — обернулся Всеволод к Домогосту, — благодарствовать за поддержку.
В первых лучах восходящего солнца показался сруб монастыря.
— Не к кому заезжать, — хрипло выдохнул посадник, — две седмицы назад как помер.
— Как это помер? — изумился Всеволод. — А Божий суд…
— Я просил иноков смерть старца утаить на время. Опора нам нужна была.
— Благодарствую, — кивнул Всеволод. — Должник я твой.
— Брось, княже. Чего считаться-то — кто кому чего должен? Выстоять бы, видишь, время какое настало, никто не знает, что завтра будет.
И в этом Домогост был прав. Зыбкость и хрупкость жизни особенно ощущались после боя, Всеволода все время злило это тревожное ощущение края, но сегодня установилась какая-то благость, смешанная со спокойствием.
— Эй, Кряж, — повернулся он к суровому гридню, — дядькой к сыну моему пойдешь?
Опытный вой встрепенулся.
— Разве княгиня те, княже, не сказывала кто я? — пробормотал он.
— Воля моя такова, — отмахнулся Всеволод, все ему сейчас казалось неважным.
Дмитров появился за поворотом, когда шар солнца уже вынырнул из-за окоема, погладив горячими лучами верхушки деревьев. Градские ворота бесшумно отворились, впуская своего князя. Всеволод ослабил поводья. «А я живой остался, недоглядел ты», — словно кто-то тихо расхохотался у плеча. Ермила? Всеволод растерянно оглянулся — кругом свои, показалось. «Я тя не боюсь, время страхов прошло, коли ты живой, сам меня бойся, — мысленно проговорил князь призраку. — Сам кого надо в бараний рог согну».
Настасья спала одетой, свернувшись калачиком на лавке, повой упал, высвобождая богатые темно-русые косы. «Ждала, не ложилась», — улыбнулся Всеволод, на цыпочках подходя к жене и садясь на пол рядом.
— Вернулся, — охнула Настасья, встрепенувшись, обвила ручками шею мужа.
— Вернулся, — взял Всеволод в ладони ее милое спросонья лицо. — Не тревожься, Ермила сам в реке потонул, а Микулу я отпустил, все как ты просила.