— Не передумает он, а и передумает, так я того уж не хочу. Ничего доброго уж не будет, только изводить друг дружку станем, силком милой не станешь, — Настасья печально посмотрела в мутную слюду, кажется, за окном уже играли первые лучи солнца. — Ты к трапезе Ивана бери, да есть ему помогай, чтоб досыта ел, и няньку ему новую из посада приведите, ну да я про то завтра Фекле скажу, нет, не завтра, уж сегодня.
— Полежи со мной немного, — жалобно попросила Прасковья.
Настасья прилегла на чуть-чуть и провалилась в глубокий сон без сновидений.
Проснулась от того, что по ней ползал пробудившийся чуть раньше Иван и дергал матушкины волосы, рядом, свернувшись калачиком, спала Прасковья, а напротив у печи спиной к лежанке сидел Всеволод и палил Настасьину телятину.
— Зачем сжег? Я ж то для вас, как лучше хотела, — с укором, но не зло спросила Настасья.
Ни ярости, ни злости по утру не осталось, а было какое-то отупляющее опустошение. Слишком много вчера страстей выплеснулось.
— Ты Ивану нужна, не могу я тебя выпроводить, — хрипло, не оглядываясь, проговорил Всеволод. — Если ты уедешь, а с ним чего случится, не прощу себе, но к дочери моей не лезь. Нечего ее приманивать.
— Дурному научу, — хмыкнула Настасья, показывая, что ей совсем не больно.
— Сама про то сказала, — Всеволод встал, и Настасья увидела его осунувшееся с черными тенями лицо, — а в Бежск не к чему посылать, Михаилом его звали, как меня. Он еще смеялся, мол, княже, мы с тобой тезки.
— Я ее не убивала, — сказала, и сама себя обругала, к чему все время оправдываться, коли он и слышать не хочет.
— Такая молодая, а уж так умело врешь, — проронил князь с легкой брезгливостью.
— С юных ногтей на княжьем столе сидишь, а правду от лжи не отличаешь, — не осталась в долгу Настасья.
Что делать, держать язык за зубами она никогда не умела. А Всеволод покраснел, таки ужалила, но он тоже вымотался до истощения, поэтому отвечать не стал. Просто молча поднялся и пошел к выходу.
— Помирились? — влетела в горницу Фекла, чуть не сталкиваясь с хозяином. — Вот и славно, стол накрыт. Милости просим.
«Сейчас скажет — я с ней за стол не сяду», — прищурила глаза Настасья.
— К столу приходи как прежде, нечего по граду слухи будить, — холодно бросил Всеволод и вышел вон.
— Кто ж ему напел? — в след князю задумчиво проговорила Фекла, постукивая по стене длинными пальцами. — Ведь так хитро подвели, что он и сам поверил, что вину твою углядел. Так хитро, аж боязно.
— Никто ему ничего не говорил, — Настасья потерла виски, тонкие молоточки стучались изнутри, вызывая волны боли. — Он во мне другую видит, точно не со мной, а с ней говорит.