Она какое-то время молчала, наконец, посмотрела на меня. Я отчетливо видела, как в лунном свете влажно блестят ее огромные глаза.
— Меня зовут Мадлен.
Я не знала, что сказать. Кажется, сейчас для нее это было важно. Я просто кивнула:
— Мы пойдем вместе, Мадлен.
Она нащупала мои пальцы, крепко сжала, до ломоты:
— Прости меня. Прости. Зря это все. К буржде ты пойдешь без меня. — С каждым словом она сжимала все сильнее, будто тисками. Никогда бы не подумала, что в этих тонких руках столько силы. — И ты найдешь эту чертову Салех. Пообещай мне. Ты доберешься до посольства. И надерешь им всем задницу.
Странно было слышать такие слова от маленькой запуганной Бахат. Наверное, сейчас со мной говорила именно Мадлен. Такая, какой она была когда-то. Но я упрямо слышала голос Дарки: «Иди и надери им всем задницу!» Знаю, как бы она забавно сморщилась, хлопнула меня по плечу, как пацан пацана. Свои «в доску», без условностей и соплей. Я разыщу ее, как вернусь. Обязательно.
Я сглотнула ком в горле:
— Мы вместе доберемся. Давай, — я взяла ее под локоть, побуждая встать, — главное, чтобы ты смогла идти.
Бахат посмотрела на меня, но не стала спорить и оперлась на мою руку. Поднялась на одной ноге, но тут же пронзительно вскрикнула. Покачала головой:
— Не выйдет.
— Значит, нужен костыль.
Я хотела подняться, чтобы порыться в куче барахла, но Бахат ухватила меня за руку и заставила опуститься рядом:
— Белая женщина без чадры? С самодельным костылем? Ты сама себя слышишь? Это Тахил, Мелисса. Мать его, Тахил… Мы все равно не уйдем дальше первого патруля. Просто прими это. И не чувствуй себя виноватой.
— Мы пойдем на расстоянии друг от друга, чтобы не рисковать обеим. Нельзя так просто сдаться. Слышишь? Так нельзя!
Бахат покачала головой:
— Ты пойдешь одна — и это самый лучший вариант. А я останусь и просто подожду, когда меня найдут. И знаешь… — она вновь ухватила меня за руку ледяными пальцами. Мертвенно-ледяными. Кажется, у нее сейчас поднимется температура. — Я не жалею. С того мгновения, как ты согласилась взять меня с собой, я почувствовала себя счастливой. Будто я еще что-то могу. Я давно так не радовалась. Я, наконец, делала то, что хочу сама. Пусть и очень недолго.
Она замолчала. Какое-то время просто сжимала мои пальцы в своей калечной ладошке:
— Жаль, у меня нет ножа. — Она мелко закивала: — Я бы смогла. Чтобы не доставлять удовольствия им.
Меня пробрало до дрожи, до мурашек. Она так просто об этом рассуждала, с каким-то упоенным мазохизмом. Или отчаянием.
— Что за это будет? Иршат-саед…
— … он прав, твой Иршат-саед. Разница лишь в том, как это будет. Я бы хотела мгновенно. Но… это слишком большая роскошь. Аль-Зарах такое не прощает.