Аль-Зарах смотрел на меня, закаменев, прищурив черненые глаза:
— Я помню тебя в красном, как кровь. С бесстыдно оголенными плечами. Как распутная девка. Знаешь, что делают с распутными женщинами в моей стране?
— Я не распутная женщина.
Я не сдержалась. Было достаточно его взгляда, его тона, чтобы все мое смирение рассыпалось к чертям. Самое страшное — я уже забыла о недавних мучениях. Нестерпимая жажда теперь казалась лишь сном, призраком чужого чувства. Надуманным, пересказанным, нагнетенным. Я забыла об угрозах.
Я невольно сжала руки в кулаки и спрятала в складках платья — каждое мгновение я могла лишиться пальцев. Как Бахат. Я ходила по лезвию, по краю пропасти, рискуя с каждым неосторожным шагом провалиться в бездну. Одно его слово — и я могу лишиться жизни. Я будто вошла в клетку с диким зверем, не понимая, смогу ли из нее выйти. Я опустила голову — даже неосторожный взгляд может стать приговором.
Аль-зарах тронул мои волосы, пропускал платиновую прядь между смуглых пальцев, будто любовался контрастом. Поднес к носу и шумно втянул воздух.
— Наши женщины пахнут иначе.
Я с трудом сдержала усмешку: здесь все пахнет одинаково. Специями, дымом костров и вездесущей накхой. Хотелось вдохнуть соленый запах моря, свежесть чистого снега в горах. Горьковатый любимый аромат промерзшего дерева и увидеть Пола. Кажется, сейчас я отдала бы за эту возможность половину жизни. Холодного сдержанного Фирела вместо этого распаленного жарким пустынным солнцем варвара. Он будто околдовывал, мутил разум. Даже воздух рядом с ним становился плотным, обволакивающим. Я чувствовала его желание в каждом вздохе, в каждом мимолетном жесте. И эти вибрации пронзали меня разрядами тока.
Нас учили улавливать это, реагировать на самую малость. Распаляться и гореть чужим желанием. Тренировали, как собак. Миссис Клаверти это слишком хорошо осознавала. Зная аль-Зараха, она понимала, что при должном напоре мне просто не устоять. Она бы и сама не устояла. Но это не имело ничего общего с истинным чувством.
Аль-Зарах коснулся кончиками пальцев моей шеи, скользнул по щеке до подбородка, вынуждая поднять голову:
— В моей стране распутных женщин секут плетьми до кровавого мяса. А потом забивают камнями.
Я сглотнула. Аскар-хан пристально смотрел мне в глаза, улавливая малейшие оттенки смятения, страха. Или протеста. Он вынуждал меня на протест. Хотел проверить, сломалась ли я. До какой черты дошла. Я сама не знала этой черты.
— Ты знаешь, что тебе положено за побег?
Я молчала.
— Наверняка знаешь. Ты можешь лишиться пальцев. Языка. Груди.