– Ты права, не будем ссориться, – согласился, одновременно демонстрируя родне наше примирение, а мне – что принимает мои условия. А потом, словно ставя подпись под нашим негласным договором, поцеловал.
В первую секунду я порывалась оттолкнуть и залепить ему пощечину, но потом осознала, что в присутствии семьи не могу этого сделать. Яростно пыхтя и проклиная Орлова на чем свет стоит, я позволила ему скользнуть языком между моих губ.
Я застыла, не представляя, что делать: оттолкнуть Орлова нельзя, но и целовать не было никакого желания. Будь моя воля, снова пустила бы в ход баллончик. Нет ничего романтичного в насильном поцелуе.
Не сомневалась, что то лишь месть. Какой же мелочный человек. Нет, он маньяк! И причем со стажем, поскольку знал как правильно действовать, чтобы заманить жертву в ловушку. Максим не умело лавировал на грани собственных желаний и моих границах дозволенного: все, что он делала было лишь с моего разешения.
Он не выказывал ни капли грубости и пошлости: железная болезненная хватка сменилась на мягкие скользящие прикосновения ладоней к спине, а властный поцелуй превратился в трепетный и уступчивый. В какой-то момент я перестала сопротивляться и увлеклась игрой во влюбленную пару. На короткий миг почувствовала себя не фальшивой женой, которой без конца угрожают и понукают как безмозглой овцой, а счастливой новобрачной.
Тогда я еще не понимала этого, но мне нравились поцелуи Максима с легким привкусом мятной свежести и цитрусовой “перчинки” на губах; аромат горького океана на его коже, которым я медленно пропитывалась; бережные объятия, словно я бесценное хрупкое произведение искусства, и вместе с тем ощущение под пальцами его крепкого тела, как нерушимой скалы, что защитит меня от любых бурь и гроз.
Но всё это обманчивые иллюзии, им нельзя верить. Тысячелетиями волны разбиваются о скалы, превращаясь в пену. Я не хотела стать морской пеной. Только когда тебя затягивает на дно, трудно самостоятельно всплыть на поверхность. На помощь пришел Сашка, который поднял шум, отрезвляя:
– Прекращайте уже! Она же моя сестра, не могу это видеть. Господи, как мне теперь это забыть? – продолжал ворчать, строя из себя задетого в лучших чувствах.
Орлов наконец оставил в покое мои губы, теперь лишь опаляя их своим дыханием, но рук так и не размокнул, продолжая удерживать меня в объятиях. Мне казалось, все видят какую реакцию на меня произвел поцелуй, в том числе и сам Максим, и я сгорала от стыда. Мне же не хватало храбрости ни то, чтобы высвободиться, а даже поднять взгляд и посмотреть ему в лицо. Как одурманенная, я следила за каждым движением его губ пока он говорил: