– Возможно, я тебя разочарую, но люди способны на бескорыстные поступки, – открывала ему прописные истины, раз дожив до четвертого десятка он их не знал.
– Значит, это личное, – заключил, гадая над мотивами Сашки. – Сразу предупреждаю, – резко переменил тон, становясь грозным боссом, – и не думай выставлять меня рогоносцем.
Абсурдное предположение оскорбило меня как женщину, но я не стала показывать этого, давая ему возможность манипулировать мной.
– Я тебе не жена, чтобы хранить верность, – намерена подкрепляла его сомнения в моей порядочности. И, похоже, он действительно верил в мою распущенность, поскольку подлетел ко мне и схватил за запястье.
– Для всех ты моя жена, – рванул на себе, заставляя врезаться в его грудь как в бетонную стену, – так что будь любезна, придерживайся образа верной супруги.
Предъявлять на меня права, как пещерный человек, это уже слишком. Если он своим умом не способен понять, что он мне никто и не может повелевать как царь, я объяснила это на понятном ему языке: замахнулась и впервые в жизни ударила мужчину по лицу.
В ушах загудел звон пощечины, а ладонь обожгло огнем. В замешательстве Максим разжал пальцы, и я высвободила начинающее сводить от боли запястье.
Отмщение наполнило внутренним ликованием, тогда как вид побагровевшего от ярости мужчины внушал панический страх. Тем не мене я гордилась тем, что постояла за себя. А дальше хоть трава не расти!
– Не смей меня больше хватать, угрожать и запугивать, – воспользовалась его растерянностью, и решила разом высказать все накопившиеся претензии. – Забыл, о чем мы договаривались? Я твоя лишь на бумаге.
На лице Максима отразился целый спектр эмоций: удивление, возмущение, злость. Какого бы мнения он не был обо мне, такого выпада явно не ожидал. Привык, что я раболепно сношу все унижения, а теперь, наверное, злится, что вырываюсь из-под контроля.
– Ты верно отметила, – потирал ладонью покрасневшую щеку, – ты моя, – словно я расписалась не в акте о заключении брака, а в договоре о продаже души.
– Формально, – в очередной раз напомнила. И даже это не позволяло ему обращаться со мной, как с прислугой. Я свободный человек и не обязана исполнять любую его прихоть, будь он даже подлинным горячо любимым мужем.
– Нет, милая женушка, – злорадно улыбнулся. – Думаешь, целуя женщину, я не способен понять, нравится ей это или нет?
– Мне не нравится, – больше убеждала себя, чем его. – Более того, мне противны твои мерзкие поцелуи, – слегка перегнула палку, и вообще откровенно лгал. Не гнушалась никакими способами отбить охоту прикасаться ко мне.