5
Стук в дверь. Я выпрямился на стуле. Не буду открывать. Но это был очень странный стук – не настойчивый, не громкий, с длинными паузами между редкими ударами. Стучавшийся будто и не надеялся, что ему откроют.
Подкрался к двери, посмотрел в глазок. Что толку от этого глазка, когда в нем только силуэт и видно? Оконные стекла в подъезде грязнючии, оттого полумрак. А человек стоит, не уходит. Даже не разобрать женщина или мужчина. Может, показания счетчика нужны? Тогда – конечно, пожалуйста. А если продать мне чего хотят – нет, спасибо, денег нет. Вы знаете, что Бог вас любит? Простите, до свидания.
Открыл.
Это была однозначно женщина. Конечно, глупо и очень опасно строить предположения о женском возрасте, но на такой случай у меня есть эталон. Все женщины – или старше моей мамы, или такие же, или чуть моложе. Все же остальные представительницы прекрасного пола: девочки, девушки или бабушки. А если женщина, то неприметно, мерею по маме. Так вот это была примерно «такая же».
Коротко стриженные волосы, джинсы, серая блузка, кожаная сумка, в очках.
Видно, и впрямь не ожидала, что откроют. Растерялась на секунду, а потом собралась, выпрямила спину и так деловито:
– Я войду?
– А Алексея нет.
Ухмыляется, но невесело.
– Да знаю, сама провожала.
И сделала шаг вперед. Прямо на меня. Будто знает, что я отступлю, позволю ей войти. И я отступил, на несколько шагов назад.
Женщина сняла туфли, но и без них оказалась достаточно высокой. Худощавая, прямая как струна, плечи пожалуй слегка широковаты, от чего бедра кажутся не по-женски пышными и покатыми, а узенькими как у подростка. Проходя мимо меня в комнату, сказала:
– Фу-у, чем здесь пахнет?
Конечно, имела виду мой обед.
Я закрыл входную дверь и медленно, неуверенно последовал за ней. На пороге комнаты замер как истукан, пригвожденный ее взглядом. Гостья вальяжно восседала на стуле у письменного стола, сумочка стояла тут же у ее ног.
– Удивительное сходство, – сказала она, продолжая безцеремонно разглядывать меня, – Меня Женя зовут.
Я кивнул, мол, понятно, запомню.
– Ну, ты садись, – мотнула головой в сторону дивана, – ведь ты меня не прогонишь? – голос у нее был хрипловатый, приятный, а говорила она тихо, и чтобы разобрать, волей-неволей приходилось смотреть на ее тонкие губы, накрашенные красным.
Я продолжал стоять на пороге. Что ей ответить, непонятной такой? Может и нагрубить надо, она ведь в моем доме, а ведет себя хозяйкой. Ну ты, Пашка, как всегда. Когда уже характер твой прорежется? Стоишь, как баран сморишь на нее, молчишь.
Она резко встала и подошла ко мне, почти вплотную. Она была на голову выше.