В те времена такая телеметрическая информация являлась секретной. В принципе, любая информация о состоянии головных частей ракет во время полёта, их характеристиках и уязвимых местах и должна была быть секретной. Поэтому перед тем как передать ее по радио, для того чтобы вероятный противник по телеметрическим данным не мог определить технические характеристики способных нести атомный заряд боевых блоков наших ракет, эту информацию до передачи по радио шифровали специально установленным в головной части, уже знакомым мне по прежнему месту службы прибором «Муравей», гарантирующим стойкость шифрования.
А после того как она была принята наземными станциями, перед обработкой её расшифровывали таким же прибором, для чего он был установлен в лаборатории. Кроме ракетных войск стратегического назначения, на Камчатку запускали баллистические ракеты подводные лодки военно-морского флота, телеметрическая информация о которых кодировалась подобным образом. После приема телеметрической информации ее необходимо было аналогичным прибором расшифровать. Как и на прежнем месте службы, меня после проверки особым отделом включили в расчёт, который здесь, как и на моём прежнем месте службы, почему-то назывался «органом», занимающийся эксплуатацией и применением прибора для дешифрования, который назывался, как и прибор для шифрования, «Муравей». Кроме меня в «орган» входил Евгений Никишов. Начальником «органа» был начальник лаборатории.
Прибор для дешифрования «Муравей» размещался на втором этаже здания, в котором находилась лаборатория. Во внутренней комнате, не имевшей окон, в которой кроме прибора «Муравей» были установлены прибор «Глория», представлявший собой более современную версию шифрующей аппаратуры, чем «Муравей», но пока ещё не введённый в эксплуатацию, и прибор «Карелия» для шифрования и дешифрования данных в перспективных секретных радиолиниях, тоже ещё не введённый в эксплуатацию.
В общем, для практической работы пока использовался только прибор «Муравей», который и эксплуатировал «орган», в состав которого я вошёл. Этот прибор был соединён с уже известной мне по прежнему месту службы стойкой «АСМ» – аппаратурой согласования с «Муравьем», которая в свою очередь была соединена кабелями с находящейся на первом этаже системой Спектр Б1.
Перед проведением каждой работы начальник «органа» получал в центральном штабе части особые бланки с ключевыми таблицами для прибора «Муравей», которые непосредственно перед обработкой телеметрической информации с помощью специального устройства в этот прибор устанавливались. Установку проводили обязательно два человека. Один собственно устанавливал, а второй следил за правильностью его действий. После того как меня зачислили в «орган», устанавливал в прибор «Муравей» эти таблицы я, а следил за моими действиями Никишов. После окончания работ расчёт составлял акт о списании бланков с ключевыми таблицами, который утверждал генерал, начальник 43 ОНИС, когда ему приносили этот акт вместе с такими бланками. После чего эти бланки сжигались в пепельнице его кабинета. Слава богу, к генералу ходили пока или Чижевский, или Никишов.