И потом, когда он ел, она, по-старушечьи подперев щеку ладошкой и изогнув тонкую бровь, не сводила с брата глаз.
— Ты, Павлуша, весь в маму. Даже щуришься, как она.
Точисский улыбнулся:
— А у тебя глаза отцовские, серые. Ух, в какой ярости он был, когда я бросил гимназию.
— Как мама, как дядя Станислав?
И слушала брата внимательно, мысленно уносясь в родной дом, такой дорогой и желанный. Она почувствовала это особенно остро за те полгода, что провела в Петербурге.
— А какие новости в столице? Я в дороге и газет не читал. — Павел улыбнулся, вспомнив приказчика в вагоне с его «Правительственным вестником».
— Ты слышал, на прошлой неделе в военно-окружном суде закончилось дело четырнадцати народовольцев. Среди них — Вера Фигнер. Первоначальный приговор — смертную казнь — заменили пожизненной каторгой.
— Мужество обреченных, иначе действия народовольцев не назовешь, — мрачно сказал Павел.
— Уж не винишь ли ты их? — удивленно вскинула брови Мария.
— Нет конечно! — Павел даже вскочил. — Как ты могла подумать? Преклоняюсь перед их смелостью и во всех этих царских приговорах вижу единственное намерение — запугать, сломить тех, кто выступает против самодержавия. Помнишь, Мария, екатеринбургскую тюрьму, сколько политических перебывало в ней, а смирились ли, замолчали?
— Возмужал ты, Павлуша.
— Я усвоил наконец, за кем сила.
Мария вопросительно посмотрела на брата.
— Не за народниками. Тем более террористами. Рабочее сословие — вот за кем будущее.
— Да, да, — покачала головой Мария, — конечно, ты ведь только о рабочих и говоришь и заводской жизни успел попробовать…
— Если заводом можно назвать нижнетагильские мастерские, где нет настоящего пролетариата, полукрестьяне, полумастеровые.
Мария спросила:
— Не жалеешь? Может, по-иному надо строить свою судьбу? Прислушаться к голосу отца.
Точисский решительно покрутил головой:
— С прошлым порвал раз и навсегда. Я стыжусь мира, в котором провел детство и юность, ибо все, что ел и пил, добыто не своими руками.
— Боже, как ты говоришь: «стыжусь»… — Мария тронула его щеку. — Бородой зарос. А в моем представлении ты еще гимназист, мальчишка. Помню тебя всегда с книгой. Поди, все с запрещенными?
— От такой литературы, сестрица, и на жизнь иначе смотреть начал…
К вечеру Мария отвела брата на квартиру в переулке со смешным названием: «Дунькин».
Комната маленькая, однако хозяйка держала в ней двух жильцов. «Покуда второй квартирант еще не сыскался», — сказала ему владелица дома.
Переступив порог, Павел осмотрелся. Комната темная, полуподвальная, оконце под самым потолком, вдоль стен две кровати, посреди комнаты крытый несвежей скатертью стол, два стула. В сенях тазик и бадейка. Из сеней дверь в комнату хозяйки, торговки битой птицей, оттого в квартире пахло пером и сыростью.