И снова мысли вернулись к вчерашнему заседанию. В высказываниях комитетчиков не было разногласий, за стачку высказались все, единогласно. А как домой воротились, небось жены в слезы: выбросят с завода, чем жить будем? Того не хотят уразуметь, что и это не жизнь. Горе горькое мыкают…
И вдруг заревел гудок. Не как всегда, возвещая начало или завершение рабочего дня, а призывно. В токарном наступила полнейшая тишина. Замолчали, как будто в изумлении, станки. Рабочие вытирали паклей руки, а гудок ревел, подбадривал: «Конча-ай!»
Мастера из цеха словно ветром выдуло.
— Во, двинул! — рассмеялись ему вслед токари. А на заводском дворе уже собирался народ:
— На весь Питер нашего ревуна слыхать!
— Знай дело!
На штабель ящиков легко вскочил Кондрат Голов, скомкал в руке шапку:
— Товарищи! По вине хозяина и администрации погибли наши братья — рабочие! Не смолчим! Не стерпим! Стачечный комитет решил объявить забастовку. Выработаны требования к администрации, не отступим от них!
— Ни в жисть! Пускай хоть из пушек палят!
— Костьми ляжем!
— Читай, чего комитетчики постановили? Кондрат поднес к глазам лист, повысил голос:
— Довести оплату до двенадцати рублей, и никаких вычетов!
— Пра-авильио, обдирают, как белок! Выждав, пока успокоятся, Голов продолжал:
— Рабочий день не более десяти часов… Построить новые бараки, чтобы жили по-человечески, не скопом. Не допускать произвола мастеров…
Из толпы выкрикнули:
— Горой стоять будем!
— Не уступим!
Кондрат спрыгнул на землю, смешался с народом. Тут раздались голоса:
— Управляющий, управляющий!
Он шел от конторы в окружении администрации. Приблизился вплотную к людям. Лицо невозмутимое, спокойное. Спросил голосом тихим, но властным:
— Почему прекратили работу? И толпа взорвалась:
— Людей убиваете!
— Жилы из нас тянут!
— Голодом морите!
— Не бараки, бочки с тухлой селедкой! Управляющий будто не слышит, смотрит поверх толпы,
Когда выкричались, сказал:
— Выделите представителей, всех одновременно слышать не хочу.
Кто-то присвистнул:
— Не валяй ваньку, так и жди, выделим! Ты их гамузом в полицию и на каторгу!
— Передайте ему наши условия!
И из рук в руки пошел небольшой лист бумаги. Инженер из администрации подскочил, взял требования,
— Пускай их управляющий прочитает!
— Ознакомлюсь в конторе. Немедленно по цехам!
— Нет уж, к работе встанем, когда наши требования исполнят…
А перед наглухо закрытыми воротами сгрудились женщины, дети. Кричат, плачут, норовят на завод прорваться к мужьям. Полицейские стали стеной, оттесняют.
— Ра-азойдись, крапивное семя! Мужиков ваших, бунтовщиков, в Сибирь упекут!