— Солдат пришлют, всыплют, будут знать кузькину мать.
Мария торопилась. Время за полдень перевалило. Снуют по улицам Петербурга городовые, их гораздо больше, чем обычно. И чем дальше от центра, тем они чаще. Район механического малолюден, лишь сереют шинели полицейских. Десятка полтора их топчется у железных ворот, сторожат стачечников, запершихся на заводском дворе. Подъехали казаки, от полицейских держатся особняком.
Марии необходимо встретиться с Головым; она должна передать — наши отправились по другим заводам за поддержкой…
Городовой в круглой каракулевой шапке и шинели, опоясанной ремнями, придерживая рукой саблю, окликнул Марию:
— Барышня, дальше ходить не дозволяется.
Шея у городового закутана башлыком, и говорил он простуженно.
Точисская сделала удивленно-испуганное лицо: ведь она идет к родственникам и живут они совсем недалеко, вон там, в ближнем переулке.
Городовой строго кашлянул;
— Фабричные бастуют, стрелять могут, барышня. А пуля, она того-с, не разбирается, где хам, а где благородный.
— Позвольте, я бегом…
Городовой пригладил прокопченные табаком усы, посмотрел по сторонам, не увидело бы начальство.
— Ну-с, коли бегом…
Точисская свернула в переулок. Навстречу ехал казачий разъезд. Кони разбрасывали снег, звенели удилами, косили глазом. Казаки веселые. Молодой, сытый казачок едва не задел Марию стременем. Она прижалась к забору. Казаки проехали, дружно гогоча.
— Не робей, деваха, без соли съедим.
Вот и домик Головых. У калитки Точисскую уже дожидалась встревоженная жена Кондрата:
— Говаривают, солдат нашлют. Вот кашу заварили-то. И как расхлебывать будем?
На пороге Мария увидела самого Голова. Тот торопливо спросил:
— С какими известиями?
— Наши за поддержкой отправились, велели тебе держаться, — выпалила Мария одним духом.
Лицо рабочего посветлело:
— То-то обрадую комитетчиков.
— Как на завод проберетесь?
— Дело нехитрое.
Жена Кондрата улыбнулась:
— Не беспокойтесь, ему тут с детства все переулки-закоулки известны…
В департаменте полиции, на Фонтанке, в четырехэтажном доме с тревогой ждали следующего дня. Агенты доносили о возможных стачках на других заводах. Товарищ министра внутренних дел, директор департамента полиции Дурново доложил министру внутренних дел графу Толстому. Градоначальник столицы генерал-лейтенант Грессер затребовал войска.
«Деловой» Петербург негодовал. Однако было решено рекомендовать администрации механического удовлетворить требования рабочих. Достаточно одной морозовской стачки. И так много шума…
В портерной, что на Морской, в подвале двухэтажного дома, дымно от махорки и чадно. Мечется кудрявый, длинноносый половой, через руку полотенце переброшено, в другой поднос, уставленный пивными бутылками и кружками. У буфетной стойки хозяин, ражий детина в картузе и поддевке, стрижет по залу взглядом.