— На зорьке щука разгуляется, уха будет.
Прохладно. Точисский закутался в пальто. Ночь тихая, звездная, темная стена леса подступала к самым озерам. Костер полыхал ярко. Сухие ветки потрескивали, выбрасывая в небо искры, они роем взмывали ввысь, гасли.
— Знаешь, — сказал Точисский Шелгунову, — у мепя такое чувство, будто я уже когда-то бывал здесь. И бывало не раз: попаду в новое место, а такое ощущение, словно видел раньше. Может быть, это красота природы живет в, нас постоянно, а увидим ее вокруг — и кажется, что уже знакомо.
— Случается и со мной, — согласился Василий.
А у костра Людвиг Брейтфус, кудри рассыпались по плечам, декламировал:
Самовластительный Злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Лиза Данилова подняла голову:
— Не приемлю насилия, Людвиг.
— Как же тогда свержение самодержавия? — спросил Генрих.
— Да, я за свержение самодержавия, однако надо сделать все возможное, чтобы — без применения силы.
— Интересно, — не без иронии заметил Климанов, — неужели царь-батюшка сам себя низложит? Снимет царский венец, позовет пролетариев во дворец: «Правьте Россией, рабочие люди!»
— Я приму насилие, если буду убеждена: иного пути нет, все исчерпано.
— Порочная теория интеллигенции. — У Точисского глаза сощурились в усмешке. — Насилие непременно. Революция без насилия не победит. — Повременив, сказал: — Иногда у меня возникает мысль, что интеллигенция с нами до первого переворота, до первой конституции…
— Позвольте не согласиться, — обиделся Шалаевский. — Вы признаете за интеллигенцией право на оказание помощи пролетариату в политическом воспитании, подготовку рабочих к созданию социал-демократической рабочей партии, не так ли? А это, как и следует, приведет пролетариат к взятию власти.
— Именно! — согласился Точисский. — Я этого не отрицаю. Интеллигенция просто не имеет рабочей закалки, и ее пути с рабочим классом рано или поздно могут разойтись.
— В таком случае почему интеллигенции по пути с пролетариатом только до конституции? — задал вопрос Шалаевский. — Вы путаете, Павел. Передовая интеллигенция, принявшая марксизм, — друг и помощник рабочему.
— Пока это только слова, — возразил Точисский.
— Почему же? — вмешался Лазарев. — А бестужевки, Брейтфусы? Разве ты, Павел, сомневаешься в них? У интеллигенции есть знания, и она их применит в государственном переустройстве России.
— Бестужевки, Брейтфусы — исключение, — резко сказал Точисский.
— Знаешь, Варфоломеич, а я ведь с тобой не согласен, — подал голос Шелгунов. — По крайней мере, я и мои товарищи-рабочие всегда протянем руку интеллигентам, которые с нами. Конечно, могут найтись и такие, о которых ты говоришь, но люди честные, для которых превыше всего новая Россия, пойдут с нами, пролетариями, до конца.