А потом я записалась к нему на диплом… "Непревзойденному" было скучно возиться с недоучкой, при этом он оказался на редкость придирчивым, мелочным и педантичным. И не жалел для меня слов — сухих, безразличных, вбивающих в грязь по самые плечи. Боюсь даже представить себе, какую страшную месть изобрели бы для него адептки из школы Жемчужной розы…
После одной из таких "консультаций" я и оказалась с Элейн в том кафе, и она рассудительно посоветовала мне: "Смени руководителя". И у меня хватило ума утереть слезы, на следующий же день отправиться на кафедру и добиться разрешения поменять тему диплома. И я тихо и спокойно доучилась под руководством милого дедушки, который готов был разжевывать мне каждую мелочь до бесконечности и умилялся, когда я цитировала его монографии. Но осколки моей мечты еще долго ранили меня, впившись глубоко в сердце.
А потом… да, я продолжала выкладывать свой узор. Высокий рост, черный волосы, брови, широкие плечи… Если тебе нравятся брутальные мужчины, рано или поздно нарвешься на грубияна. Так и вышло со мной, только к тому моменту мне было уже двадцать пять, и у меня достало ума выставить нахала за дверь, едва он посмел поднять на меня руку. Были и еще: глупые, пустозвоны, гуляки, лентяи — но каждый из них нес в себе крохотный фрагмент моей мозаики. И вот сейчас опять… Только на этот раз картинка была целой, и я тщетно пыталась отыскать в ней изъяны. Владыка Гвеллан. Моя любовь словно гналась за мной по пятам, чтобы настигнуть сейчас, в прошлом.
… Клубок, который вручил мне архимаг, начинает пульсировать и биться в моих ладонях, точно маленькое сердце.
Мимо по коридору проходят архимаг с епископом, прелат одобрительно говорит:
— Я полностью с вами согласен относительно данного инцидента, однако меня беспокоят ваши методы решения конфликта. Прибегать к насилию — не всегда лучший путь.
– Но иногда единственный путь прекратить истерику, — возражает архимаг. — Я не хотел, чтобы Андриетти наговорил в запале лишнего, а это бы услышали… Да хотя бы вы. Вы бы приняли его слова за чистую монету.
— Вы предполагаете, что я настолько глуп, что не отличаю, когда человек заговаривается?
— Нет, но вам могло быть выгодно истолковать слова Андриетти превратно.
— Гвеллан, — вздыхает епископ. — Вы…
Они удаляются настолько, что я не разбираю ни слова, но мне кажется, что речь в их беседе шла не об епископе, а обо мне. Это я не должна была услышать больше, потому что архимаг наверняка почувствовал, что кто-то преодолел барьер. И что такого ужасного в словах Андриетти? Он и так всех презирал и кичился своими знаниями, легко было предположить, что необучаемые «овцы» — адептки. Нет, не понимаю.