— Нормальные. Мне нравится, когда она на твоем теле. Особенно на твоем языке, — очень пошло говорит он, а я все равно улыбаюсь. Он в любви-то, наверное, никогда не признается. Прошло то время, но вот это все дает мне возможность верить в настоящее счастье. Возможно ли оно между нами?
— Ты возьмешь на себя управление компанией Андронова? — спрашиваю осторожно и он кивает, продолжая смотреть мне на грудь, потом целовать живот.
— После удаления некоторых аспектов.
— Типа рабства?
Это было именно то, с чего началась моя ненависть к Андронову. Макс во время очередной ссоры рассказал, что мой, так называемый, папочка забирает детей из детдома и их отвозят заграницу. Там их ждет разная судьба и нет гарантий, что счастливая. Тогда Макс указал, что я живу на деньги Дьявола и хотел помочь некому Самсонову убрать его. Судя по всему, помощь подзадержалась.
— Типа него.
— А ты в курсе, что ты сам самый настоящий рабовладелец?
Она закидывает руку за голову, и я любуюсь, как заглянувшее в окно солнце ласкает его лицо. Расслабленное. Довольное.
— С самой сексуальной рабыней, и можешь не надеяться на вольную… Никогда.
— О, мой господин, помилуй, — молюсь игриво я. – Не применяйте розг.
— Боишься, что понравится? — хохочет он и подминает меня под себя. Ненасытное животное. Откуда у него столько энергии?
Его вопрос. Он очень правильный. Я уже боюсь, что не захочу уходить. А его член, из-за которого я сейчас выгнулась, будет лучшей наградой за его несносный характер.
— Завтрак? — предлагает он, когда очередной заход закончен, а член, наконец, перестал угрожать мне очередной расправой.
— Будет неплохо, — улыбаюсь я и шлепаю в душ, пока он натягивает домашние шорты и идет на кухню.
Время замедляется. Что-то не так. Есть смутное чувство тревоги, но я отбрасываю его, как ненужную игрушку ребенок.
Все глупости. Все хорошо. Да и уйти я всегда успею. Максим жесток, но и с этим можно смириться. Ведь в отношении меня он жестокости как таковой не проявлял. Всегда возносил на высоту наслаждения. Бросал в пропасть похоти.
И любит меня. Безумно. По больному. Но любит. Может быть ребенок сделает его мягче?
Не успеваю намылить голову, как в горячий душ врывается поток холодного воздуха. По коже тут же бегут мурашки. Смотрю сквозь стекло и вижу на пороге силуэт. Темный, недвижимый.
— Макс?
Молчание. Мне оно не нравится. Я выключаю воду, отодвигаю дверцу и замираю, когда вижу натянутое до предела лицо Максима. Не его лицо. Напряженное, злое, лютое. И руки в кулаки сжаты.
И на меня не смотрит как будто, а режет по живому. Проворачивает нож. Откуда столько ненависти? Откуда ж ей взяться за несколько минут? И тут, сметая все вопросы ударом топора по мозгам, слышу голос. Тот самый голос, снившийся мне в кошмарах.