Мы заходим в прихожую и мужчины начинают осматриваться.
— После нашего разговора тебе кто-нибудь звонил? — спрашивает Давид.
— Нет, не звонил. Хотя я очень жду.
Тянусь за телефоном, уверенная что он в кармане пиджака, и вдруг понимаю, что его там нет.
— То есть, не знаю. Я, похоже, оставила его здесь, когда спускалась вниз.
Черт, черт, черт!
Я очень редко ругаюсь, но сейчас готова материться, как сапожник.
В этот момент телефон снова оживает и мужчины замирают.
Под их взглядами я озираюсь по сторонам и нахожу телефон на ковре, прямо у себя под ногами.
Или выпал, или я каким-то образом сунула его мимо кармана. Вот же!!! Остается надеяться, не все потеряно.
Дрожащими пальцами разблокирую экран и принимаю вызов.
— Да, — произношу отрывисто и включаю громкую связь, чтобы разговор был слышен всем нам.
— Женя, здравствуйте. Это вам звонят из больницы, вы оставляли телефон.
— Ааааа, да, да.
Напряжение так сильно держит, что я с трудом соображаю.
— Вы просили сообщать новости. Так вот, ваш молодой человек…
— Да, конечно. Минуту пожалуйста, — обрываю.
— Это по другому делу, — говорю мужчинам.
Поспешно отключаю громкую связь и иду в кухню, подальше от посторонних ушей.
— Еще раз извините, и говорите пожалуйста.
— Так вот, рада сообщить вам, что все хорошо.
Неужели Леша очнулся? Боже мой, хоть одна хорошая новость.
Мне хочется задать кучу вопросов, но я вдруг обрываю себя на полуслове. Пока ведь неизвестно кто, или по чьему приказу его сбили.
— Молодой человек пока что не пришел в себя, — продолжает девушка, — но, по крайней мере, врач сказал, его жизнь вне опасности.
— Спасибо, — выдыхаю несколько суше, чем сделала бы это в отсутствие Бергмана и не при таких нервах, но все равно с огромной радостью, — спасибо, что позвонили.
— К нему пока нельзя, он все еще в реанимации, но я буду держать вас в курсе.
— Хорошо, я поняла. Все, что понадобится, я все оплачу.
Медсестра довольна моими словами, и мы тепло прощаемся.
Я отключаюсь и убираю телефон в карман, на этот раз тщательно проследив, чтобы тот никуда не выпал. Вздыхаю, разворачиваюсь к выходу и застываю.
Бергман стоит на пороге кухни, привалившись к дверному косяку и внимательно смотрит на меня.