Так что в результате в машину садился в несколько расстроенных чувствах, и даже на авось начал диалог:
— Дядюшка Вернон!
— Хм?
— А может мне от вас съехать?
Вернон посмотрел на меня с удивлением, пошевелил усами и осведомился:
— А есть куда?
— Ну до начала учебы точно есть, потом пансионат, а каникулы не столь длинны.
Дурсль задумался, а по результатам проницательно выдал:
— У тебя неприятности и есть опасность для окружающих?
Слегка охренев от, в целом, правильных выводов, понял, что рассказывать о своих проблемах даже в отцензуренной форме не стоит, конфундус был еще очень свеж в памяти. Поэтому выдал урезанную версию, с тем что последний в семье аристократов с поправкой на магию, закрытый пансион с детишками этих аристократов. Где меня, не имеющего ни знакомств, ни соответствующего образования, да просто не знающего как себя вести — банально закошмарят, и превратят жисть в ад как в школе, так и после неё. Не понаслышке знакомый с закрытыми пансионами и нравами в них, Вернон посмотрел на свой кулак, на мои лапки, признал первоначальную идею решения моих школьных проблем бесперспективной и осведомился о моих планах. На что я озвучил варианты проживания в гостинице, или же на Тисовой, но с прыжками через камин и денюжкой малой в семейный бюджет — открывать Вернону свое материальное положение я находил ненужным, да и глупым, деньги зло, и основной фактор вражды даже самых близких людей. Также, в качестве возможного туманного бонуса, описал недорогой артефакт из Волшебного оборудования для умников — примитивный полиграф в виде наручных часов, покалываюший руку при произнесении собеседником лжи, расписав естественно как вершину магической артефакторики и вообще крайне ценный предмет. Вернон краснел, бледнел, переспрашивал и уточнял — но видно было что наживка проглочена и зацепилась. По результату беседы консенсус выглядел так. Вернон получает в безраздельное пользование на весь период моего проживания, причем неважно, в школе я или нет, «ценнейший родовой артефакт». Три раза в год, я по необходимости могу на сутки взять его попользовать, начинали с пяти, но дядюшка бился как лев. Взамен камин в доме на Тисовой расконсервируется, может быть использован мной и только мной для «всяких ненормальностей», пожар в доме будет стоить мне пять лет непрерывного расстрела. Обе стороны оказались удовлетворены, лично я почувствал неоднократно воспетое в литературе «бремя белого человека» и слегка попечалился о своем обнагличании.
В целом беседа прошла успешно, однако отрезвляющее ощущение собственного идиотизма осталось, и надеюсь, не пропадет до обретения мной истинного величия — в противном случае ждет меня бесповоротный кирдык.