О той, что кружится
в легковесном па
на громоздком дубовом трюмо.
Любимая соглашается со всем,
что он говорит
кивком растрепанной,
как у воробушка, головы.
Её поцелуй на прощание,
как пуля навылет: «Прощааай!»
Мне чудится
восково-ладанное благоухание
мертвенно-бледных лилий,
как в «Похоронном бюро»,[16]
но без нелепого торжества
гвоздик
и увядающего тлена хризантем.
– Сейчас разыгрывается
великая
небесная шахматная партия! —
сообщает мне дедушка прощаясь.
Ты хочешь,
чтобы твоя партия повторилась? —
задаю я ему
такой внезапный вопрос.
– Нет! – отвечает он,
ни секунды не мешкая.
Старый деревянный дом,
совсем покосившийся.
Краска зеленая на фасаде
вздулась
и постепенно начала осыпаться.
Сковырнув
облупившийся кусочек,
под слоем
«бриллиантовой зелени»
я обнаруживаю
«блакитный голубой».
Не заметив, что краска
попала под ноготь, ухожу.
Я ухожу, удаляюсь от дома
всё дальше и дальше,
а на окне сидит
красная пластмассовая собака
с опалёнными солнцем боками
и провожает меня
своим грустным
потухшим взглядом.
* * *
Вино густой несладкой патокой
стекает по горлу.
Я колыхаю напиток
в пузатом стакане,
наблюдая,
как оно стекает
по тонким выгнутым стенкам.
Мы в жадном безмолвии
смотрим друг на друга.
Ещё чуть-чуть и вихрь любви
и страсти закружит нас.
– Я хочу пахнуть тобой! —
шепчешь мне ты.
– Зачем тебе пахнуть мной? —
удивляюсь я.
– Чтобы знать, что ты всегда рядом!
Ну что же я объясняю?
Ты же знаешь,
что так продолжаться
больше не может!
Скоро мой муж узнает обо всём! —
слышу я взволнованность
в твоём голосе.
– И что? Он меня убьёт? – смеюсь я.
– Нет, он не посмеет,
но нам придётся расстаться! —
заявляешь на полном серьёзе.
* * *
Я тяжело просыпаюсь,
возвращаясь,
в будто не своё,
свинцом налитое тело.
Рядом со мной,
фривольно распластавшись,
лежит моя любимая.
По старинному дубовому паркету
разбросаны
тонкие серебряные колечки,
которые
в народе ещё называют
«неделькой», кажется.
Я осторожно опускаюсь
на гладкий лакированный пол,
чтобы отыскать украшения,
укатившиеся за старый
громоздкий диван,
но ничего так и не нахожу!
Старое радио звучит глухо,
но я разбираю
раскатистый голос примадонны:
«Три счастливых дня
Было у меня,
Было у меня с тобой…»[17]—
Я присел осторожно
на краешек нашей смятой постели.
* * *
Разжимаю
свою дрожащую руку,
слепо смотрю на ладонь:
«Три! Только три!!!»
И бедное моё сердце,
будто падает в крутой кипяток.
Я прислушиваюсь к тишине,
слыша твоё дыхание,
а ещё ощущаю тёплую волну
таинственной глубины
знакомого аромата от Диор.
Я аккуратненько
надеваю изящные колечки
на твой указательный палец,
безвольно свесившейся
с края постели руки.
Только бы не разбудить!
Собранные на одном пальце