,
специально созданный
для таких людей.
Это была
настоящая инновация
в парфюмерном искусстве:
эдакий фруктовый десерт,
состоящий из зелёных груш
сорта «бере боск»
и зрелого золотого ананаса,
посыпанного стружкой
белоснежного кокоса,
стоит
в прохладно-пряной тени
камфоры, мяты и черного перца
на резном столике
из сандалового дерева.
2.
И снег не тает в пустой конуре,
рядом валяется ошейник
на толстой цепи.
Помнится,
что мои детские качели
разобрали тогда
для удлинения её звеньев.
Мне было искренне жаль
этого моего детского развлечения,
но ещё сильнее
я был раздосадован
за мою собаку,
покорно сидевшую на привязи.
Рекс каждую ночь
делал подкопы
под частоколом дощатого забора,
чтобы прорваться
сквозь эту стену
к ковру травы.
Весной она пахнет
сочным
незрело огурцово-арбузным,
летом – соком каланхоэ
и жженым сахаром алоэ,
осенью —
сухо лекарственно-эвкалиптово
без ментоловой прохлады.
3.
Кто ты? Я тебя не знаю
и не узнаю!
Я зову тебя «любимая»,
а ты безымянная,
как аромат
Мейсона Мартина Марджелы
«Антитлед»,
представляющий из себя,
по словам парфюмера-создателя,
Даниэлы Андриер,
огромную охапку цветов,
собранных после дождя.
Нас утро накажет
за шумную ночь,
Мы уснем,
когда все пойдут по делам,
Когда солнце
примется греть всех тех,
Кто даже
почти не смотрел на него
всю жизнь.[15]
Нас утро накажет за ночь,
которую
мы выкрали для себя
у всех.
Мартовское серое небо
рухнет
на наши больные головы.
Солнца
вы не заслужили, товарищи!
Всё! Мы друг другу никто!
Больше «нас» нет!
Ты с наслаждением
выпиваешь сладкую водку —
я трезвый,
опохмеляюсь горьким кофе,
морщусь,
закусывая подсохшей за ночь
долькой лимона.
Ухожу, наскоро собрав вещи.
А потом, на улице уже,
стою и смотрю тебе в спину,
словно целясь
из снайперской винтовки.
Как же я люблю тебя,
и ненавижу за то,
что вот сейчас
моё сердце разорвёт
на кровавые куски мяса!
Ты не спеша
идёшь по поребрику
и исчезаешь за поворотом.
Я поднимаюсь на носочки,
чтобы уследить траекторию
твоего пути,
но тщетно.
* * *
Ты,
как в сказке про «Золушку»,
только наоборот,
снова появляешься
после полуночи
и исчезаешь до полудня.
Мой телефон
раскаляется докрасна
от твоих звонков —
воздушным шариком
лопается моё терпение,
и я поднимаю трубку,
а услышав твой голос,
я уже не могу тебе отказать.
– Я прошу тебя, приезжай!
Ну что мне сделать,
чтобы больше вовсе не слышать
и не видеть тебя?!
* * *
Мне снится дедушка,
давно умерший уже!
Он пахнет сухим
перезрелым укропом
и свежим
кладбищенским чернозёмом.
Дедушка зовёт
мою любимую к себе,
в дом,
который он построил когда-то.
Она будет здесь жить!
Ты за неё не беспокойся!
Я её сберегу! —
говорит мне дедушка,
будто речь идёт
о фарфоровой статуэтке.