Дед замечает меня и трогает свою дочь за плечо.
— Лидушка, она приехала.
— Здравствуй, мама, — улыбаюсь полупотухшим глазам, мама с трудом приоткрывает веки.
— Приехала… вот… я решила… что с меня хватит… — пытается шутить, дыша со свистом. — Присядь… не бойся.
Я устраиваюсь на кровати, поближе к той, которая во сне унесла мою дочь. Интересно, мама знает, что я была беременна?
Дедушка уходит, он понимает, что нам нужно побыть наедине. Да и невыносим ему этот последний миг, шмыгает носом, скрывая старческие слезы.
— Когда меня не станет, дед тебе расскажет правду. У меня просто времени уже нет… Прости меня… я была эгоисткой… Я любила тебя… люблю. Ты его копия… Прости…
Я не перебиваю, чувствуя, как холодные пальцы легонько сжимают мои теплые фаланги.
— Мамочка, я не держу на тебя обиду. И никогда не обижалась. Ты же моя мама…
Она еще шепчет что-то, потом просто смотрит, лишившись сил, и вскоре закрывает глаза. Дыхания не видно, но аппарат пока работает. Она просто заснула. Я сидела держа ее руку. Когда запищал аппарат, выдавая прямую линию, в палату прибежали врачи и я ушла. В моем сознании мама просто заснула, успокоенная, умиротворенная.
Дед сразу все понял, отвернулся к окну, зашмыгав с удвоенной силой. А у меня не было слез. Я их оставила все на той лужайке, поросшей ромашками. Кончился этап моей жизни, самый сложный, самый трагичный. Я смотрю на солнечный день, на яркие блики в стекле, и думаю — какой прекрасный день, чтобы простить… и проститься.
Алёна
Четыре года спустя…
Стою в прихожей, прислонившись к стене, не в силах снять туфли, надеть мягкие любимые тапочки и пройти в кухню, чтобы выпить чаю, хотя бы. Устала, сил нет. И настроения тоже.
От звонка в дверь вздрагиваю, нет, даже подпрыгиваю. Если это свекровь со своими вечными придирками, то я ее попросту выгоню. Открываю дверь, а на пороге подруга с малышней. Таня, жена Шурки, примчалась без звонка, да еще притащила с собой четырехлетнего Лёвку и пятимесячную Алёнку, мою крестницу.
Отбираю малышку у матери, целую атласную щечку, наслаждаясь молочным младенческим ароматом. Девочка так похожа на своего дядю, прямо вылитая Саша, до слёз. Обожаю ее, как родную дочь, которую потеряла. Много раз потеряла. Считать устала уже.
— Алёна, ты сошла с ума? — накидывается на меня подруга, как только проходим в гостиную. Ее карие глаза буквально испепеляют мою физиономию.
Я не знаю, за что сейчас мне прилетит, причин много. Молча раздеваю малышку, которая не сводит с меня серо-голубых глаз, она улыбается мне, и я таю, начинаю разговаривать с ней, делая голос приторно-сладким. Снимаю розовый комбинезон, слишком теплый, как мне кажется, для такой осени. Уже октябрь, но деревья стоят зеленые, солнце светит.