Ну нажмем. Раздался звук. Который. Я затрудняюсь, даже описать. Это был не звонок, это была толпа маленьких барабанщиков, которая яростно лупила железной арматурой по броне танка. От этого, если можно так выразиться, звонка, наверное, даже Ленин в мавзолее проснулся.
Из-за двери послышался недовольный визгливый женский голос:
— Федотовна, к тебе пришли!
Мне сразу представилась толстая корова в несвежем халате, шлепацах и, конечно же, в бигуди.
Вот чего орать? Даже если эта Федотовна глухая, как пень, она все равно услышала этот грохот. К тому же это, похоже, первый в мире звонок с вибрацией, да еще и какой! Дом, наверное, до фундамента, вздрогнул. Хорошо, что он старой постройки, хрущевка из моего времени рассыпалась бы, как теремок под медведем.
Через минуту дверь приоткрылась ровно настолько насколько позволяла массивная черная дверная цепочка с внутренней стороны. На меня смотрела пожилая дама. Именно дама, а не женщина. Женщина — это тетка с сумками, которая своей обширной пятой точкой размазывает вас вместе с остальными пассажирами по салону переполненного троллейбуса, потому что ей обязательно нужно пройти к передней двери, несмотря на то. что она вошла через заднюю.
Передо мной стояла, именно, дама. Высокая, не ниже метра семидесяти пяти, с царственной осанкой и гордо поднятым подбородком. Про таких в книжках обычно пишут, что, несмотря на возраст, ее лицо еще хранило следы былой красоты. На вид этой даме было лет семьдесят, а может быть даже и больше, но назвать ее старухой у меня язык бы не повернулся. Седые волосы, собранные в пучок и заколотые громадной булавкой из тусклого желтого металла с красным ограненным камнем в затейливой оправе. Золотая, наверное. Черное бархатное платье в пол с длинными рукавами и воротником-стойкой с небольшими кружевами и брошью из крупного белого резного камня с выпуклым рельефным изображением головы какого-то античного бога. Камея, по-моему, называется это украшение, если не ошибаюсь. На лице даже вроде была какая-то косметика. Но в полумраке лестничной клетки точно определить я не мог. И пахло от нее точно не нафталином. А чем-то неуловимо приятным, знакомым с детства, но основательно забытым.
Я не знаю, как Александр Сергеич представлял себе свою графиню, но я ее представлял именно такой.
— Вы с сообщением от Кирилла, полагаю?
Голос у нее был приятный, грудной, совсем не старческий.
Кирилл... Минаев? Возможно. Похоже она не очень хочет. Чтобы я упоминал всуе Гальперн Жанну Моисеевну. Приняв ее правила игры, я ничего не теряю. Посмотрим, что она мне скажет дальше.