Вчера вечером до меня, посредством все того же рыжего политрука, довели приказ военкома о присвоении звания младшего сержанта и назначении на должность помощника командира 1 взвода 1 роты переменного состава Ленинградского ВПП, а следом за ним тут же еще один приказ, теперь уже о назначении меня ВРИО (временно исполняющим обязанности) командира того же взвода.
К тому времени в казарме я остался один. Здоровенный старшина, фамилию которого я так и не успел узнать, вместе с моим единственным знакомым Мамукой и прочими соседями по казарме, в составе некой четырехзначной команды, убыли на двух ЗИСах в неизвестном направлении.
В два ночи, правда, на их место прибыли другие.
Мы с политруком Валероном все, оставшееся до утра, время принимали их, вносили в список личного состава, забирали прод-, вещевые и денежные аттестаты, зачем даже не знаю, и предписания.
Политрук успел мне рассказать, что положение на фронте крайне тяжелое, в райвоенкоматах вовсю формируются дивизии народного ополчения и ОПАБы (Отдельные Пулеметно-Артиллерийские Батальоны).
В пять утра я со своим взводом уже разгружал машины с продуктами для, вновь организованного на нашем ПП продпункта.
С шести часов наступила небольшая передышка до семи, когда должны будут прибыть машины с обмундированием, оружием и БК, поскольку у нас вроде из ментов еще и какие-то истребительные батальоны организовывать собираются, если я правильно понял.
В общем, за прослушиванием Левитана, от которого меня отвлечь не решился даже Валерон, я успел, наконец, пришить петлицы с треугольниками младшего сержанта на свою гимнастерку. Пальцы с непривычки исколол нещадно. Мальцев был та еще белошвейка, сука. Петлицы где-то в столе канцелярии нарыл Валерон, он, кстати тоже был ВРИО, только уже командира всей нашей роты, которая на шесть утра насчитывала 120 рыл в возрасте от 18-ти до 50-ти лет. Всяких. Раненых, больных, косых, кривых и полуслепых. Видимо, военкоматы подгребали последнее.
А, собственно, какая разница? Смерти ведь пофиг какой-ты. Она не разбирает.
Что меня поражало, так это то, что я не слышал за эти дни ни одного авианалета. Питер, что не бомбили в 41-ом?
После завтрака, я решил забить на всех и сходить в магазин. Сходил без проблем. Дежурный на выходе, однорукий литер, с «Красным знаменем» на груди и усталым лицом с плохо выбритым подбородком, только спросил:
— Ты куда собрался?
— В магазин. — ответил я просто.
И все. Больше он ничего не спрашивал.
Магазин и вправду был совсем недалеко, на углу. Занимал первый этаж какого-то старинного дома.