— Моя… — шептал Кай, прикусывая нежную кожу. — Моя девочка…
Засосы наливались кровью и темнели на глазах, а он не мог остановиться, наносил метки, подчеркивал право собственности.
Тони стонала, запрокинув голову, когда он терзал ее груди. Сначала сквозь ткань, после — сорвав платье и нижнее белье. Кай больше не беспокоился, что боль и грубое обращение ее испугают. Малышка доверилась ему полностью и чувственно отзывалась на любую ласку. Ее возбуждали и нежные поцелуи, и болезненные щипки.
Кай задыхался от переполнявшей его эйфории. Когда в штанах стало невыносимо тесно, он подхватил Тони и, перевернув, распластал грудью на столе. Половые губы блестели от выделений. Глухо застонав, Кай надавил на промежность головкой члена. Поначалу сдерживался, позволяя Тони привыкнуть: медленно входил, замирал и дурел он ярких ощущений. Стенки влагалища сжимали член тисками, и легкие, едва заметные сокращения усиливали возбуждение.
А Тони, распалившись, требовала большего: нетерпеливо вертела попой, хныкала и даже пыталась погладить клитор пальцем. Кай жестко пресек самодеятельность — заломил руку за спину, прижал к пояснице и пару раз ударил Тони по ягодицам.
— М-м… — выдала она.
И Кай отпустил себя, совершая резкие фрикции, вбиваясь так, что стол ходил ходуном, а стоны заглушали сочные шлепки соприкасающихся тел.
Тони кончила первой, забившись птицей в руках Кая. И он забылся следом, едва ощутив, как сокращаются стенки влагалища, а очнулся обессиленным, и обнаружил, что лежит на Тони, прижимая ее телом к столу.
— Котенок? — хрипло позвал он.
— М-м… — простонала Тони и всхлипнула.
— Больно? — Кай приподнялся на руках. — Где? Скажи.
— Нет, — выдохнула она. — Мне не больно, мне хорошо.
Кай не смог остановиться, благо в спальне, в комоде, лежала припрятанная веревка. Ведь ужин может состоять из нескольких блюд!
Маниакальная дрожь в руках исчезла, разум больше не туманился от дикого безудержного желания. Кай наслаждался процессом, оплетая тело Тони: руки за спиной, прижатые к пояснице, ноги бесстыдно разведены, обнажая припухшие влажные лепестки распустившегося бутона. В такие минуты в Кае пробуждался творец, и к модели он относился, как к произведению искусства. Что, впрочем, не мешало ему удовлетворять «низменные потребности».
В оргазме Тони дергалась в путах, как пойманная в ловушку бабочка. Ее затуманенный взгляд, испарина на лбу и висках, красные следы от веревок на теле вызвали новую волну желания. И на десерт Кай получил минет, после которого смело мог утверждать, что выжат досуха.
Ваза, к счастью, не разбилась: ни у Кая, ни у Тони не хватило бы сил собрать осколки. Рассыпанные фрукты? Ерунда. Ему удалось не порвать одежду, так что следы безумной страсти остались лишь на теле Тони. Но и они сошли, повинуясь лечебной магии. Ведь объяснить горничной, откуда синяки, Тони не смогла бы. Кай оставил только один, под грудью. Осознавать, что это его метка — отдельное удовольствие.