Термометр с трудом, но нашелся, и Ника, прихватив тут же обнаруженный ею аспирин, направилась в Степину комнату.
Больной лежал на кровати, по уши укрывшись одеялом, покрывалом и всем, что нашлось поблизости.
— Держи! — Ника протянула ему градусник.
— Не хочется руки вынимать, — виновато заметил Степа.
— Ну, ты — как ребенок! — Ника мотнула головой, скрывая замешательство.
Степа ждал, выглядев вполне невинно и даже беззащитно. Ника немного сдвинула одеяло, она чувствовала себя не очень уверенно и, не замолкая, говорила.
— Знаешь, мне никогда не приходилось ставить кому-то градусник. Конечно, кроме себя самой. Так что, не обессудь, если что-то выйдет не так.
Она усиленно старалась не коснуться пальцами кожи, но даже на расстоянии чувствовался исходящий от нее сильный жар.
— Все-таки, ты очень горячий. У тебя, наверное, очень высокая температура.
Наконец термометр оказался на месте. Немного смущенная и озадаченная происходящим, Ника шагнула прочь от кровати.
— Я пока схожу за «Алгеброй».
И она, не торопясь, направилась в прихожую, расстегнула сумку, достала учебник.
Почему это Степа такой подозрительно покладистый и беззащитный сегодня? С удовольствием подставляет свой лоб, просит поставить градусник. Обычно независимый и уверенный в себе, сейчас он словно несчастный маленький мальчик, доверивший ей роль заботливой мамочки.
Ника положила книжку на стол. Степа, на этот раз самостоятельно, выудил из-под одеяла градусник, передал ей.
— Тридцать восемь и девять, — отыскала конец ртутного столбика Ника. — Сейчас же съешь таблетки!
Она сходила на кухню за водой, присела на краешек кровати, снова дотронулась ладонью до пылающего лба и озабочено покачала головой.
— Наверное, у тебя тот самый грипп, про который говорила Таня.
— Нет!
Нику удивила твердая уверенность, с которой прозвучало это слово.
— А что?
Он улыбнулся лукаво, выждал паузу.
— Просто… я сгораю от любви.
На сей раз он без всякого нежелания вынул из-под одеяла руки и, надо сказать, сделал это довольно стремительно и решительно, и притянул Нику к себе.
— Степка! — растерянно и недоверчиво вскрикнула та, успев, однако, предусмотрительно упереться локтями ему в грудь. — Ты серьезно?
— Серьезно.
А как же тогда две недели молчания и неопределенности, если все можно было сказать давным-давно, на лавочке позади школы в последний день перед каникулами?
— Ты издеваешься надо мной?
— Нет! Что ты! Совсем наоборот!
Совсем наоборот? Звучит в духе когда-то услышанного «не только». И тут Ника вскипела.
— Скажи, пожалуйста, что означает «совсем наоборот»? Как меня раздражают твои загадочные фразы! Что ты имел в виду?