Ника широко распахнула тяжелую стеклянную дверь, еще одну, неспеша вышла на улицу.
Степа обернулся, будто почувствовал момент ее появления. А может, девушка ему подсказала? Глупости! Он знал сам. Он легко взбежал вверх по ступенькам и посмотрел на Нику ясными влюбленными глазами. Честное слово! И та неизвестная девушка вдруг перестала существовать, и Нике расхотелось дуться и обижаться. Она торжествующе прижалась к Степе, спряталась в его объятиях. И пусть все видят! И, главное, та. Если еще жива.
Жива! Еще как жива! Ника сама осознает спустя какое-то время, снова и снова вспоминая Степину реакцию на ее случайное появление, и начало их странного разговора, и дурацкие слова: «Ты, действительно, удивительный!» Что же произошло между ними? Наверное, что-то важное, если они оба растерялись и изумились при встрече.
— Что с тобой? — вмешивается вдруг Степа в Никины тревожные раздумья.
— Да так, — пространно отвечает она, и только спустя какое-то время задает вопрос: — Кто она?
— Тебе обязательно надо знать? — уточняет Степа, но вовсе не возмущенно, а пытаясь отговорить Нику от ее требовательного интереса.
— Да!
Он кривит угол рта. Сейчас скажет, что это неважно, что он объяснит когда-нибудь потом в более подходящей обстановке, но…
— Помнишь, ты как-то спрашивала… — он останавливается, уверенный — Ника поймет, о чем идет речь. — Это она.
И она поняла, и поначалу удивилась.
— Она же тебя старше?
— Да, — Степа невозмутимо пожимает плечами. — Она учится в педагогическом, и проходила практику в нашей школе.
— И влюбилась в тебя? — Ника под впечатлением от услышанного выстраивает банальный романтический сюжет, но Степа отрицательно качает головой.
— Нет, — и равнодушно добавляет, немного помолчав: — Поспорила с подругами, что переспит с кем-нибудь из учеников.
У Ники мурашки побежали по коже, сделалось противно и безумно жалко Степу.
— Но почему именно ты?
— Не знаю.
Степа чувствует, какое впечатление произвели на Нику его последние слова, и, раздосадованный, требует:
— Больше никогда не заставляй меня рассказывать ничего подобного! Я не умею.
Встретил Катю и обо всем рассказал Нике. Никому никогда не рассказывал, а ей рассказал. Хотя именно ей, наверное, и не следовало. А ведь давно хотелось с кем-нибудь поделиться, пусть одним словом, намеком. Но не с Никой же! Но, странно, та упорно расспрашивала. И он рассказал. А потом самому стало противно. Получилось пошло и слишком уж порочно.
Ну, и что? Пусть действительно порочно. Пусть взбесившаяся и разобидевшаяся на жизнь Катька строила из себя стерву, испорченную, бесстыжую, и в пику себе и всем совершала поступки, в которых потом раскаивалась и о которых сожалела. Он не сожалел. Потому как происходившее с ним оказалось настолько внезапным, захватывающим, пьяняще недозволенным и никогда еще по-настоящему не испытанным, словно и не реальность, а невероятный, взбалмошный сон.