— Догадливый. — скупо усмехнулась Богиня. — Вот только о другом додуматься не изволил. Тебе одному за последние тысячи лет дано второй раз от смерти к жизни перейти и неспроста это. Любовь тебя держит в Явном мире и тянет тебя сюда. Вернулся ты и опять считаешь, что жить будешь вечно? А если вдруг нежданно-негаданно снова беда случится, так и уйдешь в Навь, оставишь любовь свою без слова ласкового, без нежности, будто есть у нее великая вина перед тобой. А между тем, Алеша Барятинский искренне любил Екатерину, он спас ее от одинокого угасания, от тоски по тебе, большой души был человек. Да и как не любить ее, она достойна счастливой жизни. А ты не знаешь, сколько тебе времени отпущено, но каждый прошедший день с малой пользой потратил. Думай, князь, думай.
Образ Богини давно растворился в солнечных бликах, а Максимилиан все стоял, глядя перед собой и думал. Вчера вечером он уснул, не дождавшись, когда ляжет в постель жена. Проснулся ночью, вторая половина кровати по-прежнему пустовала. Он прошел в кабинет и в блеклом свете ночного «светлячка» увидел, что на столе лежат записи жены и какие-то справочники, а сама Катя, свернувшись калачиком, спит на диванчике. Его царапнула неправильность этой картины — в собственном доме она спала в кабинете, на крошечном диване, укрытая тонким пледом, словно бесприютная, незваная гостья. Заглянул в записи — жена работала над Имперским Судебником. Неужели она в этом разбиралась?
Утром они оба делали вид, что ничего не произошло. После завтрака все разошлись по своим делам. Раздался звук шагов, на поляну с клумбой вышла Екатерина, в руках у нее был кувшин. Посмотрела на него, поставила кувшин на стол, забрала тот, что был почти пуст.
— Принесла тебе кваса прохладного, свежего. Не задерживайся, скоро будем обедать. Скоро Петруша с Иришей из школы придут и сразу сядем за стол.
Она развернулась, чтобы уйти, но Максимилиан остановил ее:
— Подожди, Катя. Нам с тобой нужно поговорить. Я должен кое-что сказать тебе, объяснить…
Катя развернулась, посмотрела ему в глаза своим спокойным серым взглядом и сказала:
— Не надо, ничего не надо объяснять. Я все понимаю. После стольких лет отсутствия ты возвращаешься к семье и вдруг оказывается, что тебя здесь уже и не надеялись увидеть. Твои дети любили и уважали другого мужчину, который растил их, как своих собственных. Твоя жена родила ему еще двух детей. Ревность, обида живут в твоей душе. Я все понимаю, но каяться не буду, Максим. Я не предавала твоей памяти, не предам и Алексея. Пусть я не смогла полюбить его так, как люблю тебя, но он был замечательным человеком и погиб, защищая город, нас с детьми. Я не жалею, что согласилась выйти за него замуж.