И прищелкнет для важности пущей
О кадык – дескать, будем пьяны...
Мы-то знаем: мужик он непьющий –
Носит в сердце
Осколок с войны...
* * *
Спадает вековая тьма,
Светлеет город наш.
Смотри, вздымаются дома –
Вовсю идет монтаж!
Я снова верю чудесам:
Не чудо ли, скажи,
Растут, как в сказке
По часам
Громады-этажи.
Вот тут недавно был пустырь –
Кусты да лебеда.
Та лебеда и те кусты
Исчезли в никуда:
Над ними здание встает,
Дорога что стрела...
А мой завод совсем не тот:
Весь будто из стекла!
Иду по звонким корпусам,
Дух горьковатый пью,
И по улыбкам, по глазам
Друзей опознаю.
Тут все понятней, все ясней,
Пускай не тишь да гладь...
А у окраины моей
И края не видать!
* * *
Во всем с годами становлюсь разборчивей:
Что раньше пелось –
Нынче не моги.
На вас гляжу, друзья мои рабочие,
По вам сверяю дней своих шаги.
Вершители великого завета,
Хозяева высокого труда,
Собьетесь вы – беда для бела света!
А я собьюсь – так это не беда.
Мне б спеть свое, доходчиво и просто...
Да нелегко рождаются слова:
Ведь и у вас не те уже запросы,
Друзья мои, глазастая братва!
На вас гляжу, по вам сверяю голос:
Хочу поведать людям красоту –
Понятную, простую вашу гордость
И гордую, как правда, простоту.
* * *
Придумал лукошко – портфель парусиновый.
Не с голода промысел, так, не всерьез...
Осинник сберег для меня подосиновик,
Припрятала беленький стайка берез.
Иду, с долгим эхом играю в ауканье,
Вдыхаю лечебный настой синевы.
Прилягу, послушаю леса баюканье
На теплой перине опавшей листвы.
Не надо мне далей
за дымкой туманной,
Не надо иной надо мной высоты!
Всему благодарный,
Я тут первозданный:
И совесть, и думы, и руки чисты.
Со взгорка в овражек,
От деревца к деревцу.
Мне радостно тут, у зеленой родни,
В хорошее верится.
В светлое верится.
Ты только, Россия, себя сохрани!..
* * *
По сельской тропинке иду к большаку.
Костюм городской мой
кусты оросили.
За что полюбил на недолгом веку
Я эти вот стежки-дорожки России?
Должно быть, за думы-жаровни мои,
За мысли-костры, что сжигали и грели...
Читаю, как в книге, строку колеи,
Любуясь, ловлю поднебесные трели.
Открылся большак – и раздольно глазам!
Наверно, и впрямь я родился в рубашке:
Молюсь, как язычник, прилескам, полям,
Столбу придорожному, всякой букашке!
Мой предок далекий – он был узкоглаз...
Но нет узкоглазья
в моем поколенье!
В забвенье сословья, различия рас,
И взгляд мой распахнут от удивленья.
Свободный
шагаю под куполом дня,
И край материнский врачует ожоги...
Когда я умру,
схороните меня
На вечном холме
Возле русской дороги...
* * *
С душой, наполненной приветом,
У теплых дум на поводу
Пишу посланья
И ответа,