– А как это назвать? Чувствую себя каким-то ущербным, с кем позорно даже посидеть в столовой.
– Я не хочу открытой дружбы не из-за тебя, а из-за Таи. Не знаю, как она к этому отнесется. Я всегда не очень лестно отзывалась о таких, как ты. Если расскажу о дружбе с тобой, нарушу свои слова.
– Ты так боишься нарушить слово?
– Да, – уверенно заявила Дана.
– Но ты же независима, и тебе не важно мнение других.
– Так и есть, но мнение Таи важно. Она моя лучшая подруга.
– Ладно, – махнул рукой Юра, – намек понят. Я всегда буду твоей тайной, и мне запрещено выходить на свет.
– Перестань, – художница нежно улыбнулась, – ты мой друг, и позже я расскажу об этом Тае.
За время общения с Даной Юра стал выглядеть взрослее. Конечно, он не успел возмужать, но стал более серьезно одеваться. Девушка давно чувствовала, что баскетболист стал ей ближе, чем любой другой молодой человек, но только этим утром призналась себе, что считает его другом.
После бессонной ночки Тая проспала до двух часов дня. Проснувшись, она обнаружила, что в квартире совершенно одна. Позвонив Инне, она узнала, что девушка уехала в школу и не стала будить подругу. Юная поэтесса не собиралась идти на учебу, потому что не захватила с собой учебники, да и ее самочувствие оставляло желать лучшего. Тая включила любимый сериал, но просмотр нарушил звонок сотового.
– Тая, ты почему не в школе? – вместо приветствия прозвучал вопрос.
– Ой, здравствуйте, Маргарита Борисовна, – поздоровалась Тая, узнав голос учительницы по русскому языку и литературе.
– Ты должна быть здесь через час!
– Я не могу.
– Комина, ты обещала украсить зал!
– А, зал, – вспомнила Тая, – да, я украшу.
– Смотри, Комина, ты не должна меня подвести.
Тая хотела было надеть спортивные и брюки и заношенную футболку, в которых уехала из дома, но решила, что эти вещи совсем уж позорные. Тогда девушка позвонила Инне и спросила, может ли одолжить ее одежду. Пересмотрев пять полок в шкафу, шатенка надела темные джинсы и водолазку горчичного цвета. К счастью, у них с Инной оказался один размер.
Вернувшись после прогулки, Дана застала отца за работой. Он стоял у окна и водил двумя кисточками по листу, прикрепленному к мольберту. В порыве вдохновения он не слышал, как пришла дочь, и продолжал рисовать, насвистывая незамысловатую мелодию.
– Папа, – позвала Михаила Павловича Дана.
Она не хотела спугнуть вдохновение отца, но уже пора выходить в школу, а девушке нужно было попросить мужчину кое о чем.
– О, Дана, – мужчина обернулся, на правой щеке красовался яркий мазок от краски.