Борис толкнул Алю в бок и фривольно-игриво заявил
– Ну все голуби в гнезде. Еще Сашке кралю подберу. Сашка, наливай. Витек, не отставай, бросай свою балалайку, гулять будем.
Сашка наливать уже ничего не мог, он был абсолютно, в мертвую пьян, сидел на земле и остановившимся стеклянным взглядом пялился на костер, периодически что-то бурча. Лина снова захихикала.
Витек встал, подошел ближе и длинно, пристально посмотрел Але в лицо, откинул назад густую прядь.
– Привет. Я Виктор. У вас, Аля, кожа светится в темноте.
К утру все замерзли и устали. Виктор укутал Алю в свой пиджак и приобняв, вел через огороды к дому. У калитки развернул к себе и по-хозяйски сжав плечи, откинул голову и долго, сильно целовал твердыми прохладными губами.
Аля не сопротивлялась…
***
– Саш. Ты как?
Аля подошла к Сашке, ремонтировавшему ворота в свой двор.
– Что-то ты мне не нравишься, молчишь все.
– Да чего говорить. Уезжаю скоро, на той неделе. Меня батька в соседний совхоз пристроил, все подальше от змеюки этой.
– Сашка. Ну что ты треплешь зря. Чем она-то тебе виновата? Ничего не обещала, даже в твою сторону не смотрела никогда. Ты сам себе накрутил, как кот на глине. Надумал, черти чего, теперь вот мучаешься.
– Чья б корова мычала! – Сашка злым и абсолютно чужим взглядом зыркнул, как хлыстом стеганул. – Тебе вон пофиг, уже с Витькой ходишь. Вы, бабье длиннохвостое, ваще ничо не чувствуете, у вас только там, под юбкой шевелится. А в сердце ни хрена. Один бросил, со вторым побежала! Сучки!
Аля обалдела. С детства дружила с Сашкой, добрее и радостнее пацана в деревне не было.
Она подошла близко, хотела взять за руку.
– Ппошла ты! – Сашка резко сбросил руку и хлопнул воротами. Потом вдруг выскочил снова, злобно заржал.
– Ты видела, Райка с синей мордой ходит? Это ее мужик лупит, за пузо. А пузо я ей сварганил, после свадебки их сраной, через неделю. В лесочке подкараулил. Сверкнул глазами, аж перекосило его.
– Скажешь кому, прибью. И ей передай, пусть бога благодарит, не удавил её тогда, отпустил. А ремешок-то приготовил уже. Пожалел, тварь цыганскую.
Аля с ужасом смотрела на парня. В злобном, полупьяном небритом мужике больше не было веселого, доброго Сашки.
***
– Людыыыыы, людыыыы добрыя. Помогите, христа ради, скорее. Людыыыы, аааааа!!!
По улице, увязая в непролазной грязи, в которую превращалась легкая деревенская пыль осенью, после непрекращающихся дождей, бежала седая простоволосая женщина. Она падала, снова вставала и снова падала. И кричала, нечеловечески, выла, как волчица, голос срывался и хрипел.