Анна сама не поняла, что вынудило её оглянуться. Совершенно точно её никто не окликнул, шагов Хранителя она тоже не слышала – тот был ещё далеко. Но в один миг она вдруг обернулась и увидела в дальнем конце аллеи мужскую фигуру, быстро идущую к ней. Сначала Анна замерла, со страхом вглядываясь в лицо приближающегося Хранителя, а потом не выдержала и сначала стремительно пошла навстречу, а потом и вовсе побежала. Остановилась она в нескольких метрах от него и замерла, не понимая, не умея прочесть по его лицу новости. Матвей подошёл к ней и подбадривающе кивнул:
- Жив. И есть надежда.
Анна жадно вздохнула полной грудью, наверное, впервые за последние несколько часов и хрипло ответила:
- Слава Богу!
- Да, - кивнул Матвей. – Именно так. Врачи говорят, это чудо.
Он неожиданно протянул Анне руку. Она не колеблясь вложила в большую ладонь свою. Вдвоём они пошли по аллее к выходу. Оба молчали. Анна ожидала, что они вернутся на пристань, но Матвей остановил машину у Морского Никольского собора. Анна слышала о нём, но до этого видела только на фотографиях.
Храм потряс её. Огромный, величественный, казалось, подпирающий большой неовизантийской главой голубое летнее небо. Матвей всё так же молча обошёл машину и подал замешкавшейся Анне руку. Она послушно вышла.
- Пойдёмте. Я должен сказать спасибо за чудо и попросить о ещё одном. А, может, и не одном.
- Но я в джинсах. Да и вообще вид у меня…
- Это не страшно. Вы же тоже хотите сказать спасибо? - Матвей впервые за последние часы улыбнулся и снова протянул ей ладонь. И Анна поняла вдруг, что это и правда не страшно. Когда она будет собираться в храм специально, то, конечно, уважительно отнесётся к традициям. Но сейчас она просто очень хочет поблагодарить за чудо. А для этого специально готовиться не нужно. И глупо забывать о благодарности в угоду мнению окружающих.
Анна улыбнулась и тоже протянула руку. Они опять пошли вперёд вместе, словно давно знакомые, близкие друг другу люди. И ей почему-то это не казалось странным и преждевременным. Завтра, наверное, покажется. И, пожалуй, она даже будет жалеть об этом. Но не теперь.
Сейчас Хранителю Заката нужна её поддержка, и она не может отказать ему в этом. Да и ей тоже, если уж быть совершенно честной с собой, необходимо его участие. А мысли о приличиях она оставит на завтра. Или, может, и вовсе не станет думать об этом. Потому что в её нынешней жизни, той, которая началась после отмены приговора, совершенно нет места неважному и ненужному. Теперь это другая, но очень правильная жизнь. И Анне она нравится.