И ещё раз.
И ещё.
Щёлк! Вспыхнул дрожащий огонёк.
– Быстрее! – крикнул Ноа. – Мы не сможем долго болтаться на одном месте!
Я положила в коробку из-под крекеров горящую зажигалку и бумажки из бардачка и выставила её вместе с бутылкой в окно. Ну всё, теперь мы либо погибнем, либо спасёмся.
– Давай! Вперёд!
Я сбросила коробку. На её глянцевых боках отражался свет фар. Наконец она пролетела сквозь дыру в крыше сарая и исчезла.
– Ура-а-а!
Мы летели дальше. Я всматривалась в темноту, на двоих мужчин у вышки, и понадеялась, что в сарае полно бумаги, старой мебели, бензина или ещё чего-нибудь горючего. Мы снова развернулись, и я посмотрела вниз. Тьма была непроглядная, но вот над сараем взмыл огненный шар, и за мгновение крышу охватило пламя. Остолбенев, я смотрела, как огонь пожирает дерево.
Потом поднялись клубы дыма и загородили обзор. От стен сарая вверх полетели искры. Пламя ярко осветило вышку, лендровер, похитителей и всё лётное поле.
– Господи, Вив! – завопил Ноа. – Мы же поджаримся! Из-за топлива!
– Ты же сказал, что это неопасно, – я сглотнула. – С нами же всё будет нормально?
Вдруг самолёт качнуло, голову Ноа мотнуло вперёд, и он с размаху треснулся носом о штурвал.
– А-а-а! – заорал он, и у него из носа хлынула кровь. Ноа прижал обе ладони к носу.
– Ноа! – крикнула я.
Самолёт нёсся во тьму.
– Ноа?
Я пробралась обратно в нос самолёта и воззрилась на приборную панель. Один из приборов явно был авиагоризонтом, а про остальные я ничего не знала.
Я схватила потёртое одеяло, валявшееся сзади, накинула его на Ноа, схватилась за штурвал и потянула вверх. Вдруг справа от нас появился флаг, и до меня дошло, что мы летим прямо над деревней. Рискнув потратить секунду, я бросила взгляд вниз – и разглядела крыши домов и людей, которые показывали на нас пальцами.
– Вот это да, – пробормотала я и развернула самолёт назад, в сторону вышки и пожара. Вдоль дороги мелькали голубые огни – полиция? Пожарные? Это отлично – но все они на земле, а я в самолёте.
– Ноа, что делать? – заорала я. – Как посадить эту штуку?
– Не знаю, – донеслось из-под одеяла.
– В смысле, правда не знаешь или сейчас не знаешь, потому, что кровь из носа всю кабину залила?
Ноа покачал головой и пробормотал:
– Правда не знаю.
– То есть ты никогда этого не делал?
– Нет, – ответил он. – Когда играю, я обычно разбиваюсь.
Второй раз за последние десять минут я остолбенела от страха.
– То есть большой разницы, кто из нас будет сажать самолёт, нет?
Послышался стон. Кажется, Ноа отключился.
Я установила штурвал так, чтобы самолёт двигался над горящим сараем в сторону реки.