— Так ты хочешь детям деньги оставить? Другое дело.
— Карта есть у тебя? Давай лучше сразу на карте всё отмечу. С оружием поступай как знаешь. У меня целый оружейный склад. Мужчины с оружием умеют обращаться, если война начнётся — тебе пригодится. Ножи, может, не так интересны, хоть у меня их целая коллекция. Винтовки есть знатные. Очень дорогие, из Столицы привезла.
— Мне твоего не нужно, Сцинка.
— Так ежели я сама хочу всё тебе оставить? Ну как война? Деньги понадобятся, да и оружие будет в цене.
— А всё-таки надо тебе что-то холодное приложить. Смотреть и то больно, — Густав поднял руку, повернул лицо Сцинки к огню. — Выглядит плохо.
Алиша прижала к своей щеке мужскую руку, мышцы под саднящей кожей отозвались болью, она стерпела. А потом спросила:
— Что же ты всё открещиваешься от меня, Густав? Неужели я тебе чужая?
— Дурная ты баба, Сцинка. Сколько раз говорил тебе оставаться, а ты что?
На том свете заждались уже, торопят. Кто-то же должен за грехи расплачиваться, как тут останешься? Густав попробовал отнять свою руку, Сцинка не позволила.
— А если буду не чужая, а твоя, по другому к моему имуществу и деньгам отнесёшься? Примешь как своё и распорядишься с умом?
— Как хитро заговорила! Крестников твоих я не брошу, только что раньше времени себя хоронишь? Надо твои винтовки откопать? Давай выкопаем, спокойнее будет тебе? Может, в пустыне им и место?
Пропадут её винтовки, и ножики пропадут пропадом, и револьверы… Хоть бы деньги забрал…
— Может и так. Деньги забери, там золотыми всё, в цене не упадёт. Будет куда потратить. Пообещай сначала!
— Так не веришь? Поговорили, и довольно. Заберу, если придётся чужой выводок кормить. Как бы ещё хватило!
— Другой разговор! — согласилась Сцинка, подбираясь вплотную. Сделку надо было скрепить.
Свою одежду Сцинка с себя снять не позволила. Если и пробовать сорвать с себя нательное бельё, то отойдёт вместе с кожей — настолько присохло. Да и к рубахе прикасалась ядовитая Адениум, лучше не рисковать — пусть останется под верхней. Нижние штаны, наоборот, сняла — по противоположной логике. Если на них яд, пусть будут подальше.
Огонь трещал в печи, Сцинка смотрела на отблески пламени на чужом, влажном от пота теле, на свои почерневшие ногти, на хорошо подогнанные доски и брусья потолка и стен в фермерском доме.
— Тепло.
— Ты всё ещё мёрзнешь, Сцинка?
— Уже нет, — Сцинка выбралась и сразу потянулась за своей одеждой. Густав её вернул, прижал к себе и поцеловал. Сцинка удивилась, она не ожидала. Целуют ведь только жен, в церкви: должно быть, единственный раз в жизни, больше не обязательно.