Я часто заморгала. Как-то странно он рассуждал о супружеской измене. По мне, так более уместными были слова: «узнаю, что изменила, убью». Впрочем, и так понятно, что по голове не погладит за подобное. Да и вообще, с чего он взял, что я пойду на это? Даже разозлилась.
— Ты совсем с ума сошёл? — зашипела я не хуже гадюки. — Решил, что я смогу так низко опуститься?
Он печально посмотрел на меня и сказал:
— Те женщины, что раздвигают ноги перед торговцами, тоже не думали, что придётся делать это. На самом же деле, ниже изгоев нет никого. И продажа тела для многих — лучшее из зол.
Судорожно сглотнув, уставилась на мужа. Получается, что я ещё мечтать буду о том, чтобы кто-то согласился дать мне кусок хлеба после секса со мной? И я ещё должна буду умолять об этом? Ну уж нет! Такого точно не будет! Я сумею придумать, как заработать деньги. Но сейчас решила промолчать. Да и о чём говорить?
Увидев смирение в моих глазах, Сэтман снова повёл меня по улице. На душе у меня было хреново. Получается, что для меня работы нет, а Сэтман вынужден будет горбатиться в каменоломнях? Но это же адский труд! Только выбора, походу, у него не было. На другую работу его никто не звал. И тут я поняла, что мы — рабы, вынужденные пресмыкаться перед власть имущими и более зажиточными горожанами. Гордость злобно фыркала, но я постаралась не обращать на неё внимания. Если для меня наше положение ужасно и унизительно, то представляю, каково Сэтману. Но он не подаёт вида. Что ж, я тоже не подам.
Чем дальше шли, тем грязнее становились улицы и дома. Обветшалые стены печально смотрели на нас ввалившимися глазами-окнами. Отовсюду выныривала нищета, словно хотела посмеяться над нами. Мне было жутко: неужели придётся жить в домах, наподобие этих?
Мимо нас то и дело проезжали лошади, запряжённые в гружённые повозки. Стараясь не быть затоптанными, мы шли по обочине. Но сюда выливали помои, и приходилось обходить зловонные лужи. Скоро в моём мозге пульсировала лишь одна мысль: «какой ужасный город».
Я прижалась к руке Сэтмана, будто так окружающий мир станет добрее ко мне. Куда ни глянь, везде любопытные лица. Всем интересно посмотреть на приезжих. Изгнанные… Никогда не думала, что это слово будет жечь, как раскалённое железо.
— Почему люди не восстанут против несправедливости? — не понимала я, поглядывая на собравшихся. Они кучками стояли возле домов и перешёптывались.
— Какой несправедливости? — не понял Сэтман.
— Ну… Их избегают, поселили в отдалении, как прокажённых.
Сэтман даже не посмотрел на меня, чтобы ответить: