Мужчина хотел отказаться, возмутиться и потребовать объяснений. Кто она такая, что даже его мать предпочла ее послушать? Он открыл рот. Почувствовал, что будто некая рука жестко накрыла его губы, заглушая любые слова, а вторая, обхватив за плечо хваткой не хуже, чем у Лауса, потянула к месту рядом с ошеломленно застывшей Уной. Руки его, при этом, будто жгутами притянули к туловищу.
Стряхнуть путы привычным жестом он не смог. Ноги послушно пошагали в заданном направлении. Жестко усаженный на отведенное ему кресло, он почувствовал, что руки на его плече и лице пропали. Посмотрев на незнакомку уже более уважительно, он увидел, как она мило улыбнулась и безмолвно, одними губами, сказала:
— Молчи.
Феб повел плечами — все же хватка у нее неженская, что и говори — и повернулся к матери. Она устроилась на краю кресла, не касаясь его спинки и готовая в любой момент вскочить, и неотрывно смотрела на незнакомку. Отец, бросив взгляд на Криана, сурово свел брови. Затем протянул руку и обнял жену за плечи. Та этого, судя по тому, что даже не шелохнулась, не заметила.
— Может, объяснишь? — более миролюбиво поинтересовалась она, — На кону жизнь моей дочери…
— Твоей дочери уже не страшно, не больно и даже не неудобно, — отозвалась незнакомка и язвительно вопросила, — Раз уж затеяли такую аферу, то что же так плохо смотрели за наследницей? — и тут же пояснила, — Вы все… Ладно, младшие не знали и ничего не могли сделать, но вы, мои детки, проявили знатное легкомыслие! И не один раз, а даже два…, — девушка наигранно сокрушенно покачала головой.
— Давай ты нас потом отшлепаешь или накажешь, — предложила Эо, не впечатлившись нарочито мягким выговором, — Сейчас нужно решать…
— Ты забываешь с кем говоришь, Эо! — резко перебила ее незнакомка.
Присутствующие замерли, а Эо заметно сглотнула. Кавед с озабоченным видом смотрел на жену. Уна осторожно взяла брата под руку и склонилась поближе. Феб погладил ее холодные пальцы, не зная, как себя вести в этой ситуации. Если он правильно понял, сейчас их и впрямь начнут воспитывать.
Посмаковав настороженное внимание присутствующих, незнакомка любезно пояснила то, что старшие и так должны были знать, по ее мнению:
— Для меня время — неважно. Могу как остановить, так и заново запустить. А потому… сначала будем говорить об интересном мне. Только избавимся от лишних ушей, — с довольным видом сообщила она.
Но никто не посмел нарушать тишину, аж зазвеневшую после ее слов. Феб сначала не понял, что произошло. Он смотрел на склоненную головку прикорнувшей к его плечу сестры, оглядывал своих соседей, которые предпочитали молчать.