"Иди сюда, крохотный обед!" — прозвучало в приветственном реве.
И в этот момент воздух уплотнился и нагрелся. Птица вспыхнула как факел, и в последний миг своей жизни услышала, как жаркий огонь зло выдохнул:
"И куда ты летела, глупая?!"
…Совсем близко прошелестели серые одежды, теплая рука осторожно погладила ее по щеке.
— Что ты видишь, дорогая? — спросил знакомый мягкий голос, и Кастия очнулась. Сморгнула раз, другой и выдохнула:
— Надо всех возвращать. Вторая волна будет сильнее, — девушка со слезами на глазах посмотрела на склонившееся к ней лицо наставницы, — Туда ушел Террин…
Женщина кивнула и, повернувшись, властно поймала за руку мимо пробегавшего паренька.
— Забирайте с Нижней площади всех раненных. Передайте Господину, что надо возвращать поисковиков. Вторая волна все же будет, — она отпустила его и громко приказала:
— Всех поднимайте наверх! Идет Волна!
Кастия прижала ладони к лицу, оставив открытыми лишь глаза, зажимая рвущийся изнутри крик. Смотрела на разрушенный город, и ей казалось, что она, почти наяву, видела то, что совсем скоро произойдет. Как возвращается вода, вновь набирая силу, чтобы уничтожить то, что еще оставалось.
— Первые группы далеко ушли? — спросила женщина у кого-то, а хорошо поставленный голос будущей правительницы спросил над головой у застывшей, сжавшейся в комок и начинавшей раскачиваться будто в трансе девушки:
— Вы уверены в том, что будет вторая волна?
— К сожалению, да. Я знаю, что перед смертью моя сестра передала свое умение внучке. Оно в нашей семье уже несколько поколений… Я даже когда-то жалела, что не унаследовала его… но…, — тяжкий вздох, — это — жестокое испытание… Видеть смерть живых существ… Особенно, близких…
— Что с ней? Почему она себя так ведет? — с подозрением поинтересовалась владычица.
— Там ее муж, — тихо ответили ей…
— Как ты, дорогая? — проговорила Ялма, пытаясь обнять за плечи замершую на верхней ступеньке длинной лестницы дочь.
Кастия слегка передернула плечами, отвергая объятия. Отступила на шаг от матери, слегка обернувшись, но не глядя на нее.
— Кастия, — позвала женщина, и в ее голосе послышались слезы.
Девушка подозревала, что мама часто плачет, но не могла ничего сделать для ее успокоения. Хотя она и не просила ничего для себя. Мама хотела поговорить, а дочь — не хотела. И не знала, о чем можно было разговаривать.
Она внимательно посмотрела на расстроенную мать и, нехотя, не потому что упряма, а просто отвыкла за последние несколько суток, отделываясь кивками и жестами, попыталась ответить. Горло ободрало от этой попытки. В нем будто давно гулял обжигающе горячий ветер, высушивший всю имевшуюся там влагу. А она только сейчас это заметила. Девушка хрипло прокашлялась, сглотнула, нащупывая внутри хоть каплю слюны, чтобы смочить пересохший рот, и с трудом ответила: