Кастия присела на пол рядом с тюфяком ребенка, закрывая его собой от возможных зрителей. Ему было поменьше, чем Санни. Возможно, циклов семь или восемь. Совсем малыш.
— Давай, малыш, приходи в себя, — прошептала она настойчиво, — Мне очень нужно, чтобы ты сам дышал. Ты ведь умеешь это делать. Правда?
Повернув голову ребенка набок, она осторожно оттерла пот с его лба. Если уж Кара, Мария и другие не смогли, значит понадобится очень много сил.
Она легко провела над ребенком руками от головы до животика, примериваясь и прислушиваясь. За прошедшее с катастрофы время и благодаря родным, она не только держалась на ногах, но даже смогла ощущать свои силы.
— Давай, давай, — вновь прошептала она. Она, обязательно, сможет вырвать из лап смерти этого ребенка. Всего-то надо лишь захотеть поделиться своей душой, потому что именно она — начало всех начал.
— Возвращайся, крошка! Тебя ждет еще очень долгая жизнь. Уж поверь мне, — сказала девушка, и тельце ребенка содрогнулось. Из его нутра шла удушающая, пахнувшая кровью и гнилью масса, избавившись от которой он и обретет свой шанс выжить, а уж Кастия ему поможет. В эти дни на ее руках не умер ни один пострадавший, и уж, тем более, ребенок.
Она прижимала к себе мокрое тельце ребенка, вытирала с его лица пот оставленной, возможно, Эстой рядом с тюфяком тряпкой и медленно раскачивалась из стороны в сторону. Чувствуя себя выжатой, она, тем не менее, была довольна.
Черные точки перед глазами, ощущение сильного давления на глаза и уши — с этими признаками упадка сил, она уже даже немного сроднилась. Острая игла, которая гуляла внутри ее головы, теперь выбрала, на чем сосредоточиться, и впилась в левый висок. Кастия прижалась больным местом к колонне, рядом с которой они с малышом устроились.
Ощущение холодного, будто бы даже слегка влажного от испарины камня, было приятно для разгоряченной кожи. Она поплотнее прижалась к колонне и прикрыла глаза, пережидая охватившую ее тошноту. Но та все не проходила, становилось еще хуже. Желудок болезненно сжался, а во рту все пересохло. Ей, кажется, или в этот раз слабость накатила быстрее и острее?
В мозгу судорожно билась одна мысль: "Вода. Мне бы воды…". Одной рукой прижимая ребенка, чья мокрая головка лежала на ее груди, второй — слепо пошарила по полу рядом с собой. И, о чудо, наткнулась на глиняную миску. Почти перевернув, нащупала в ней, на самом донышке, влагу.
Неловко, все также наощупь, потому что попытка открыть глаза еще больше ухудшила ее состояние, скрипнув по полу, пододвинула, к себе миску. Кое-как перехватила одной рукой, отпустить ребенка она не могла, понимая, что он больше на ней лежал, чем на тюфяке, с усилием подняла и прислонила (не с первой попытки) к щеке. Не отрывая щеку от глиняной поверхности миски, довела миску до губ и попыталась попить. Что-то угодило в пересохший рот, а что-то — пролилось на грудь.