Ариша поклонилась поясно, выскочила за дверь сараюшки, токмо коса ее золотистый след оставила. И не где-нибудь, а в дурных Андреевых глазах. Так и стоял — чурбан чурбаном — глазами хлопал. Дохлопался.
Пока шел через двор, пока Дёмку сыскал в кузнях, все мысль в голове вертелась, а уж как к вечеру и осозналась. Когда все спать улеглись, Андрей тихим сапом из ложницы вышел, оседлал сам Буяна и выехал в Савиново. Гнал, что чумной!
На подворье своем взбудоражил холопов, велел приказчика Архипа звать. Тот явился, едва порты натянув.
— Боярин, чего надобно? — с поклоном.
— Чего, чего… — Шумской башкой своей дурной тряхнул. — Намедни Цыганка ощенилась, так? Веди. И короб дай.
А Архипу-то чего? Взял, да повел. Чай не его ума дело — боярские заскоки.
На псарне, где разводили злых, охранных псов, в самом углу огороженном, в сене копались щенята. Цыганка — маститая псица — лежала на боку и грозно порыкивала. Токмо, на Шумского пойди, рыкни. Он, будто сам пёс, цыцкнул грозно и сука уши прижала.
Среди щенков — пушистых, толстолапых — пищал один брюхастый. Проворный такой, светлой масти, не в пример остальному помёту. Вот его-то и подхватил Андрей под толстое брюшко, поднял к лицу, осмотрел и улыбнулся — глаза-то щенячьи аккурат зеленые, как у Ариши.
— Спрячь в короб и неси на двор. Там меня жди. — Архип взял сучье дитя и ушел, а Шумской обратился с речью к псице, что глазами влажными проводила светленького своего.
— Не майся, псина. В хорошие руки снесу. Так-то подумать, ему свезло, — потрепал по теплой башке собаку и ушел.
Вот никто не знает, понимает пёс хозяина али нет, но Цыганка вмиг угомонилась, вроде как поверила Шумскому-то. Вот те и скотина…
Обратно к Берестово ехал уже спокойнее, вез коробок, в котором пищал толстобрюхий. Шумского без расспросов впустили охранные, и он тихой рысью добрался до боярского подворья. Скинул узду Буяна на руки холопу и отправился в ночной поход по городищу.
Майская ночь — светлая, теплая и душистая. Вокруг тишина, токмо по закуткам заборным слышны вздохи, да тихий девичий смех. Можа, и бабий, да как в ночи-то разберешь?
Когда добрался до Аришкиных хоромцев, оглянулся воровато, схватился рукой за край забора невысокого, подтянулся и перемахнул. Шел по двору ночному сторожко — не увидел бы кто. Вот смеху будет, когда поймут, кто тут темным временем шастает. Бог миловал — никто не приметил, шум не поднял. Андрей оставил коробок с затихшим щенём на крыльце и обратно вылез тем же порядком. Для себя вывел — деду Михаилу надоть за домом строже смотреть, а то приходи, кто хошь и уходи.